Клейст выпрямился и оторвался от барьера. Он протянул руку к Глебу и, путаясь в словах, гневно пробормотал:
— Вы… вы… Чумалов… ради бога… делайте скорее, что нужно… и, пожалуйста, не… пожалуйста, без пыток…
Глеб подошел к Клейсту и засмеялся.
— Товарищ технорук… о чем вы говорите?.. Выкиньте из головы эту ерунду! Я же — не зверь. Все пережито, и мы научились отдавать себе отчет в каждом своем поступке. Ну, было… и черт с ним! Теперь уже другие дни. Что же вы думаете, я не мог подсечь вас и расправиться, если бы захотел? Мне вы нужны живой, а не мертвый…
Клейст бессмысленно смотрел на него и вздрагивал, как в ознобе.
— Зачем вы… издеваетесь надо мною, Чумалов?.. Я не понимаю и не хочу… чтобы вы… в эту минуту… такую ужасную минуту…
— Хорошая минута, товарищ технорук! Вы напрасно волнуетесь. Я, конечно, понимаю: вы ожидали, что вот, мол, этот живой мертвец обязательно отомстит за прошлое. Ему есть о чем вспомнить… Да, мне есть что вспомнить… например, о трехлетних боях… Революция — самая лучшая школа. А в борьбе бывают и преступления и ошибки. Но иногда чувствуешь, что дурак сидит в тебе еще крепко и упрямо. И это хорошо, что чувствуешь: тогда дурака-то в себе и обуздать легче. А пока я знаю одно, товарищ технорук: громадная начинается борьба. Это будет потруднее кровавых боев. Не шутка: хозяйственный фронт! Вот смотрите: все эти великаны — дело вашего таланта и рук. Надо оживить это кладбище, товарищ технорук, надо зажечь огнем. Перед нами открывается целый мир, который уже завоеван. Пройдут года, и он заблещет дворцами и невиданными машинами. Человек будет уже не раб, а владыка, потому что основой жизни будет свободный и любимый труд.
Он засмеялся в волнении и взял под руку Клейста.
— Немножко помечтать хочется, товарищ технорук. Да это и не плохо: от мечты мысли горячее. Так вот: принимайтесь за работу, Герман Германович. Первый шаг — это сооружение бремсберга на перевал, для доставки дров. Ремонт электромеханического цеха… Дизеля готовы к пуску: там Брынза сумел хорошо сохранить механизмы. Потом — ремонт корпусов. Заработают каменоломни, завизжат вагонетки, завращаются печи…
Клейст сипло и глухо пробормотал:
— То, что разрушено… что умерло — не может воскреснуть… Нет!..
— Герман Германович, разве мы хотим восстановить старое и разрушенное? Наоборот. Вы правы, конечно. Капиталистический мир разбит, уничтожен, и он больше не воскреснет. Это так. Но вы уже живете в новом мире. Пришли вы к нам с большими знаниями и опытом, — этим вооружается новое общество. Вы уже не принадлежите себе, товарищ технорук. Ваша голова, ваша сила — уже в крепких и надежных руках. И в процессе труда и строительства вы переживете в тысячу раз больше радости, чем тогда, когда вы служили капиталу: тогда вы шли наймитом, а сейчас вы свободный творец. За дело, Герман Германович! Все будет замечательно…
И с простодушной фамильярностью Глеб Чумалов встряхнул Клейста за плечи. Шляпа свалилась с головы Клейста и ночной птицей полетела вниз во тьму.
В последней изнурительной борьбе за жизнь понял Клейст, что эти страшные руки, насыщенные смертью, сурово и крепко пригвоздили его к жизни. Ошеломленный, он не мог постигнуть смысла этого потрясающего события — стоял странно пустой, весь в слезах от счастья…
