…Рабочих завода выстроили на шоссе, перед зданием конторы (осталось их немного: одни скрылись, другие ушли с Красной Армией). Он и еще трое товарищей не успели бежать — застряли в уличных боях. Один из офицеров, с нагайкой, по бумажке называл фамилии. Нагайкой бил каждого поодиночке и передавал другим офицерам. И те били — нагайками и ручками револьверов. Смутно отметил Глеб надрывные крики рабочих — тех, что стояли в рядах. Сквозь кровавые слезы на один момент увидел он, как они разбегались в разные стороны и за ними гнались офицеры. И когда приволокли их четверых, с кровавыми лицами, в рабочую комнату Клейста, он долго смотрел на них бледный, с трясущейся челюстью. Офицеры спрашивали его о чем-то, а он, потрясенный и притворно-холодный, молчал. Смотрел пристально на Глеба и молчал, и в глазах его видел Глеб брезгливое сострадание. А потом сказал тихо, с хрипотой в горле:
— Да, это — он… И эти… Да, да… те самые…
— Больше ничего не скажете, господин Клейст?
— Дальнейший ход действий — не в моей воле, господа: это дело — уже вашего усмотрения.
Их бросили в пустой лабаз и били до глубокой ночи. В минуты сознания чувствовал Глеб удары — и легкие, далекие, не доходящие до боли, и огромные, потрясающие. Но эти удары были безбольны и странно ненужны: точно он был замурован в бочке и кто-то бесцельно и озорно бухал ногами в ее стенки.
Когда он очнулся во мраке, долго не мог понять, где находится. Он заползал по лабазу, ища выхода, натыкался на дрябло-холодные тела и бессильно ложился около них. Ползая вдоль стен, он нашел пролом в стене, заваленный камнями. Черной ночью сквозь заросли кустарника он дополз до дома, и с тех пор его не видел никто. Этого не забыть никогда, во веки веков…
Вспомнил это Глеб и днем, когда был в комнате Клейста, вспомнил и сейчас, смотря на него, блуждающего по широкой площадке.
— Добрый вечер, товарищ технорук!..
Клейст остановился и окоченел, но быстро оправился и стал всматриваться не в Глеба, а в черные проломы окон машинного корпуса.
…Этот человек — вездесущ. Он не преследует его, а стоит на пути и потрясает, как кошмар. Невозможно от него уйти… В былые дни этот рабочий растворен был в массе синих блуз, без лица и голоса, и незаметно, как все, выполнял положенный труд — мельчайший элемент в могучем и сложном процессе производства. Почему теперь он, Клейст, властный и сильный когда-то, уже не может ничего противопоставить грубой мощи этого человека.
Где начальный толчок этого сдвига: тот ли момент, когда он отдал Чумалова на уничтожение, или сегодняшний час, когда он увидел этого рабочего воскресшим из прошлого?
— Поднимитесь сюда, товарищ технорук, сверху могила поглубже. Бродите вы, брожу и я… каждый день… А что толку?..
…Логика событий знает только одно: беспощадный конец и неумолимое начало. Случайностей нет: случайности — это иллюзия Подчиняясь голосу этого внезапного человека, Клейст долго взбирался по лестнице с привычным спокойствием и достоинством.
— Берегитесь, товарищ технорук: тут по неосторожности можно кувырнуться в тартарары. Понастроили вы адовых дыр.
Клейст ответил холодно и авторитетно:
— Мы строили на века — крепко и разумно.
— Да, товарищ технорук: громоздили, громоздили непобедимую крепость… а она не выдержала — и грохнулась. Грош цена вашему разуму… Где эти ваши нерушимые века?
Попыхивая трубкой, Глеб шутил добродушно и строговато. Парализованный, Клейст стоял, опираясь на парапет. Голова его тряслась неудержимо и, к ужасу его, совсем некстати. И так же нелепо дрожала мучительная улыбка на губах.
— Могила… братское кладбище, будь ты трижды проклято!
…Почему стоит здесь этот мосластый инженер? Почему он молчит так замкнуто и обреченно? Вот бы смахнуть его вверх тормашками в бездонную пропасть!.. Два туго натянутых каната взлетают под крышу башни и исчезают в ободьях колес.
И странно: посматривая на Клейста, Глеб не чувствовал мучительной боли. Не то она перегорела при первой встрече с этим стариком, не то потухла сейчас, когда Глеб увидел его таким одиноким и беспомощным.
— Так-то, товарищ технорук… Здорово вы насобачились строить памятники! Когда умрете, для вас приготовлена могила: видите эту дыру? Спустим вас на вагонетке и упрячем под самой высокой трубой…
