— Безумных идей? — разозлился я. — О чем это ты? Про историю с записью?
— Именно это я и хотела сказать…
— В этом нет ничего безумного, разве не так? — спросил я Джинкса.
— Я же вложил в это дело восемнадцать сотен.
— В этом нет ничего ненормального, — обратился я к Холидей. — Идея не блещет оригинальностью и проста как мир. Чтобы быть безумной, она должна отличаться новизной, мудростью и быть великолепной. А здесь ничего этого нет. Обычная, дешевая идейка…
— Какая скромность! Кого ты хочешь одурачить?
— Ты не веришь, что я не горжусь ею, не так ли? — поинтересовался я.
— Чушь.
— Я не только не в восторге от нее, — я уже с трудом сдерживал ярость. — Я стыжусь ее. Это даже не блестящий выход, если можно так выразиться, который бы льстил моему самолюбию. Просто элементарная целесообразность, небольшая материальная выгода, и легко достижимая к тому же.
— Слова, слова. Много шума, а толку чуть, — не унималась она. — Так можно себя вести с обычным копом, а не с инспектором.
— Инспектор, начальник, мэр — какая разница? Все имеет свою цену. Для Кобетта это полугодовое жалованье, для других больше. Денег у нас сейчас нет, поэтому надо найти замену. Вот и все. Ты думаешь, как эти ублюдки Кэрпис, Флойд и Дилинджер пролезли наверх? Своим умом?
Я пожалел, что когда-то обладал ею, видел седьмое чудо света. Тогда бы я сплавил ее в Чикаго, где полиция уже давно заждалась. Если бы только не… Но я это сделал.
— О, Господи, — простонал я. — Неужели ты не можешь понять своим куцым умом, что хоть этот парень инспектор, но годится для него то же, что и для остальных? Как можно шантажировать человека, которому нечего терять? Именно поэтому нужен инспектор, а не какой-то паршивый полицейский.
— А ты не подумал, что именно это и делает все очень рискованным?
— Это как еще?
— Ты прокрутишь ему эту запись, ему же надо ее услышать, не так ли?
— Конечно.
— И что он будет делать?
— Сделает то, что мы ему прикажем.
— Убьет нас и уничтожит запись. И ничто ему не помешает. Он же инспектор и всегда выкрутится.
Я удивленно посмотрел на нее. Неужели мне всегда придется разжевывать все до мелочей, неужели такова моя судьба?
— Ну объясни же ты ей наконец, Джинкс, — взмолился я.
— Он прослушает копию, которую мы сделаем, всего лишь копию…
— Это было ясно с самого начала, — перебил его я. — Зачем же мы притащили сюда фонограф? Прослушивать фуги Баха? Мы проиграем запись на нем и снова запишем ее, получится копия…
— Ну, ну, — вмешался Джинкс. — Не царапай ее…
— Такие вещи надо знать. Мы же не в детском саду.
Холидей злобно покосилась на меня, потом медленно вынула горящую сигарету изо рта, аккуратно положила ее на подушечку большого пальца правой руки, согнула для щелчка указательный и не спеша стала целиться мне в лицо.
«Только попробуй, и я убью тебя, видит Бог, убью, порежу на мелкие кусочки…»
— Приготовь мне кофе, — нарушил тишину Джинкс.
Она немного поколебалась, убрала сигарету и удалилась на кухню.
— Может быть, лучше займемся изготовлением копий? — спросил Джинкс.
— Давно пора, — согласился я.
Джинкс извлек из шкафа аппарат и водрузил его на комод в спальне.
— Не надо было так ее злить, — посетовал он.
— Надо немного шевелить мозгами, — возразил я.
Тут он поставил фонограф на стул и повернулся ко мне.
— Все мы хоть чему-то да учились…
— Я и не имел в виду тебя, ты неправильно меня понял, — заверил я.
— А я имею в виду себя, — ответил он серьезно. — Могу я задать тебе вопрос?
— Перестань валять дурака, Джинкс…
— Почему ты сказал Веберу, что не сможешь сегодня связаться со мной?
— Мне нужно передать копии этой записи в нужные руки, вот и все. Когда этот сукин сын прослушает копию, я должен быть уверен, что он не выкинет какой-нибудь номер и не начнет меня запугивать.
— Где ты найдешь нужных людей?
— Потому я и попросил отсрочку, мне еще предстоит это выяснить. Кроме того, я рассчитывал на твою помощь. Ты же знаешь этот город. У тебя нет на примете какого-нибудь адвоката? Вот что нам нужно — чертовски изворотливый адвокат.
— Нет, но, может быть, Мейсон сможет помочь?
— Ну уж к нему-то мы обращаться не будем. Помнишь, ты говорил, как возил Нельсона штопать ему лицо?
