Кто написал этот текст — неизвестно. Хозяин архива инженер Рутенберг, который хотя и имел литературное окружение и дружил со многими знаменитыми русскими писателями — М. Горьким, Л. Андреевым, О. Дымовым, близко знал А. Толстого (к этому кругу можно добавить менее громкие имена русских литераторов: В. Жаботинского, Б. Савинкова, А. Дикгофа-Деренталя, С. Мстиславского и др.), хотя вел дневник, некоторые места которого отличаются вполне литературным и более того — пронзительным лирическим слогом, стихов, однако, не писал.
Есть все основания предположить, что из многочисленных корреспондентов Рутенберга именно личность и деятельность Цетлина заключают т. е. «улики», которые указывают на него как на автора «ответа Цветаевой». Условия, которым отвечает при этом Цетлин, следующие: будучи по-настоящему богат, он абсолютно уверен, что этого не должно стыдиться («Духа творческого дыханье / И богатым тоже известно» звучит едва ли не как защита и оправдание собственного духовного и интеллектуального пути и собственных нравственных и художественных ценностей); способность выразить свою «обиду» и несогласие не прозаическим словом, а именно в стихах; представление об авторе-визави как о большом поэте («…взнесенный талантом смелым, / Голосисто, светло и звучно / В небе плавает лебедь белый») и абсолютная собственная поэтическая непретенциозность — в противном случае, следует думать, стихи давно стали бы достоянием общественности.
Хотя, помимо этих гипотетических аргументов, нет никаких иных Доказательств реального цетлинского авторства приведенного «ответа», его возможный, потенциальный характер представляется вполне допустимым. В этом смысле Амари-Цетлин опирался на духовную историю своей фамилии-рода, в которой проблемы собственно финансовые, торговые, промышленные были неотделимы от культурных, просветительских, образовательных, художественных. А те и другие, в свою очередь, сплетались с незыблемыми ценностями еврейской традиционной морали, по которой щедрость и альтруизм почитались столь же высоко, как идеи равенства и свободы. В этой перспективе строчки о «разбитых копилках на свободную жизнь в надежде» из «ответа Цветаевой» резонировали с реальными политическими событиями, в которые оказалось вовлечено третье, революционное, поколение дома Высоцких. В этом смысле «ответ» звучал как рефлексивная защита своих — персональных, семейных, поколенческих, национальных, наконец, приоритетов и идеалов, которые были далеки одновременно как от универсальных стереотипов, так и от однозначных и зачастую несправедливых приговоров современников.
