Когда буря стихала, становился виден колодец. С несколькими слоями силовых щитов вокруг, узорчатой мягкой крышей и пластиковыми стенками сводов. Когда-то в этом колодце стояла автоматическая система насосов, но сейчас механизм был неаккуратно разобран, а кое-где и разбит. В колодце зияло рваное черное отверстие, уходящее куда-то глубоко вниз.
Из отверстия доносился низкий металлический скребущийся звук. Он ритмически повторялся несколько раз, и все замолкало. Потом, через несколько минут, звук возобновлялся. Час за часом этот звук не менял ни тональности, ни силы. День за днем. Много-много дней подряд.
На дне колодца было сухо. Там лежало несколько пластиковых обломков и кусок тела робота. Механизм выглядел ужасно. Он был перебит на уровне пояса. Ноги валялись рядом. Одна рука была сломана в предплечье и висела на истерзанных проводах. Вторая гладко стерта до запястья. В голове робота зияло несколько вмятин, рот отсутствовал, глаз и небольшая выводящая текст панель дисплея отходили на тонком проводе откуда-то из спины и лежали рядом. Единственной рукой робот скреб стену. Он продвинулся совсем недалеко – добившись углубления в несколько сантиметров диаметром и не больше в глубину. Но он не сдавался. Иногда он разряжался и тогда ждал недолгого периода, пока солнце не окажется в зените, чтобы чуть подзарядить осколок его светового генератора.
Во время одной из таких зарядок глаз робота зафиксировал тряску – похоже, в колодец кто-то спустился.
«КТО ЗДЕСЬ», – отобразились зеленые буквы на дисплее.
– Непросто тебя было отыскать, Росшепер, – Странник поднял механический глаз к лицу, давая тому возможность разглядеть его. – Это твой последний робот?
«ПОМОГИ МНЕ».
Странник оглядывал помещение, не сразу сумев понять, что здесь происходит. Похоже, сверхпрочный сверхнадежный сверхсовременный саркофаг, где хранилось тело старика, стал для него сверхпрочной сверхнадежной сверхсовременной могилой.
«ПОМОГИ МНЕ».
– Так ты до своего тела пытаешься докопаться?
«ПОМОГИ МНЕ».
– На самом деле я пришел вернуть тебе долг.
«ПОМОГИИИИИ, – одна за другой буквы на дисплее принялись исчезать. – СКОЛЬКО».
– Все деньги, что я брал на строительство инфостанции. С учетом инфляции.
Они оба помнили, что по договору формально Странник был ничего не должен, но сам про себя он считал иначе, и Росшепер не стал его переубеждать.
Впрочем, Странник не торопился возвращать деньги. Он сел, привалившись спиной к стене, и прислушался к утробному вою бури где-то высоко-высоко. Росшепер заметил, что Странник неожиданно мрачен и растрепан. Его одежда была полна дыр и грязи, лицо небрито, в глазах замерли отчаянные огоньки, как у самоубийцы. Он выглядел так, будто только что взбирался на Башню Совета по стене и будто бы даже сейчас, сидя, он тоже каким-то невероятным образом продолжал этот выматывающий бесконечный подъем.
– Как тебя угораздило попасть сюда?
«ПОМОГИ МНЕ».
– Рассказывай, давай.
«ПОМОГИ МНЕ».
– Росшепер, пожалуйста.
«ПОМОГИ МНЕ».
– Еще раз это напишешь, и я расколочу твоего робота к чертовой матери.
И тогда, только после обиженной паузы, уговоров и обещаний, что с роботом ничего не случится, Росшепер принялся рассказывать. Он говорил про ограбление у себя в банке, после которого он был вынужден вернуть своей старейшей клиентке всю сумму прямо из своего кармана (часть, впрочем, удалось отбить у похитителей, но, по словам Росшепера, совсем крошечную). Говорил про потерю базы на астероидной станции. Говорил про убийство лучших своих сотрудников вместе с убийством большинства пиратских баронов. Сайфы наступали на Целистику размеренно и неостановимо. У Росшепера вдруг оказалось мало друзей (он уверял, что раньше было полно), и много врагов (ну, новых). Компания оказалась на грани развала. На старика объявили настоящую охоту, и было чудом, что ему удалось сохранить хотя бы одного робота.
В какой-то мере через состояние Росшепера отражалась общая ситуация в мире. Целистика была на грани, собирая последние силы перед заведомо превосходящим врагом. Рассказывали, что Совет даже не мог набрать генералов и вынужден был ставить на эти посты пиратов и перебежчиков. В считанные дни все должно было закончиться, и перспективы эта концовка открывала отнюдь не радужные.
