— Едут Гена и Чебурашка на велосипеде, догоняет их мент. Говорит: «Платите, мол, штраф за превышения скорости — полтинник». А Чебурашка: «Дяденька, у нас денег нет, хотите, мы вам фокус покажем вместо штрафа». Гаишник спрашивает: «Какой такой фокус?» А Чебурашка: «Хотите, у вас яйца до земли будут?» Гаишник: «Хочу, конечно». Тут Чебурашка и говорит: «Ген, откуси ему ноги!»
— Ах-ха-ха!..
Я медленно приходила в сознание.
Ничего не понимаю — какой Чебурашка, какой гаишник, какие яйца?
— Задолбал ты, Ахтынбеков, своими анекдотами дебильными. Несмешные они у тебя, — услышала я.
— Зато жизненные, — засмеялся тот, к кому обращались, Ахтынбеков, видимо.
Я медленно открыла глаза. Противный туман заклубился по комнате, потом рассеялся. Надо мной тут же склонились люди в белых халатах.
— О, посмотри, — сказал один из них, — эта уже очухалась.
— Что со мной? — спросила я. Я знала, что со мной. — Где я?
— Где-где, — передразнил меня смуглолицый санитар, и я узнала голос Ахтынбекова, — в больнице, где же еще. В травмопункте.
— Что со мной? — слабым голосом спросила я.
— Сотрясение, — весело сообщил мне Ахтынбеков, — головного мозга.
Я поднялась на койке — как оказалось, я на койке лежала, — меня тут же вырвало на пол. Менты, гады! Здорово они мне приложили…
— Вот черт, — расстроился Ахтынбеков, — убирать теперь…
Он уже с неприязнью посмотрел на меня:
— Ты, тетя, если оклемалась, то иди потихонечку. Идти-то можешь?
— Наверное, — предположила я.
— Вот и иди, — кивнул мне Ахтынбеков, а другой санитар добавил:
— Сейчас еще одну партию доставили все оттуда же — с аэровокзала, у нас класть уже некуда, а ты место занимаешь…
— Наколотили, сволочи, помяли народ, — заговорил Ахтынбеков, — одного чиновника убили, так что же теперь — полгорода перебить нужно? Козлы эти менты, сволочи… И женщин, и стариков лупили…
— Точно — козлы, — поддакнул второй санитар, — дубинками своими… наделали нам работы. Как раз, блин, в мое дежурство…
— Так поймали убийцу-то? — поинтересовалась я, встав на ноги.
Комната закружилась.
— Поймали кого-то, — равнодушно ответил Ахтынбеков, — с десяток человек взяли подозрительных, теперь разбираются с ними.
Он взял меня под руку и настойчиво проводил до двери. Я с трудом подавила очередной приступ тошноты.
— А времени сколько? — успела я спросить напоследок, когда уже за дверью стояла.
— Половина восьмого, — ответил Ахтынбеков, взглянув на наручные часы.
Я не поняла. Утра? Вечера?
— Половина восьмого утра, — пояснил он, видя недоумение на моем лице, — ты всю ночь тут пролежала у нас. Тебя часа в два привезли, и недавно ты только очухалась. Понятно, что ли?
— Понятно, — ответила я.
Ахтынбеков закрыл дверь.
Там же, стоя у двери, я нащупала на затылке у себя большую шишку. Вот звери… Воины Батыя, мать их…
Значит, утро сейчас… Ох, чувствую, что не смогу я на встречу с Кириллом пойти, я явно не в форме — голова прямо раскалывается, как будто ее в громыхающем жестяном ведре болтают.
И ни на какие мероприятия журналистские сегодня не пойду — скажусь больной. И тем более — мне Виктор Федорович Зайберт разрешил не ходить, он мне потом все бумажки обещал предоставить.
А! Мне же еще сегодня вечером в гости к нему идти! Там и министр будет… В десять машина придет за мной.
Ох, вернусь в гостиницу, полежу немного… Потом посмотрим…
Да, надо в гостиницу вернуться, в порядок себя привести… Хотя в порядок себя приводить нужно прямо сейчас, а то и в гостиницу не пустят.
