Стараясь не шуметь, осторожно ступая по металлической лестнице, Стокер спустился в подвал. Встреча с неизвестным, конечно, тревожила его, но не пугала. На его стороне была справедливость и физическая сила, с помощью которой он надеялся изгнать нежеланного гостя. Для пущей уверенности Стокер прихватил с собой тяжелую палку, которой рабочие сцены подталкивали занавес, если он вдруг застревал.
Сверху доносился приглушенный звук тридцати инструментов оркестра, исполнявших сочиненное Салливаном вступление ко второму действию. Стокер посмотрел вниз и в переплетении труб заметил слабый отблеск керосиновой лампы, явного свидетеля чьего-то присутствия.
Самой лампы он не обнаружил, а видел лишь пятно света и тени на стене. Стокер сошел с последней ступеньки и с величайшими предосторожностями двинулся сквозь кромешную тьму туда, откуда лился свет. Он знал, что времени у него не много — через несколько минут музыка кончится и посторонний может услышать его шаги. «Макбет» — это не «Гамлет», в нем среди действующих лиц нет призраков, являющихся из подвалов.
Что-то зашуршало под ногой. Стокер отступил на шаг, затем наклонился и увидел на полу какие-то вещи. «Наверное, костюмы из реквизитной», — подумал он и, осторожно подняв их двумя пальцами, поднес к глазам.
Вещи оказались грязным нижним бельем. Поморщившись, Стокер брезгливо бросил его в сторону. Театральный реквизит так не пах.
«Значит, какой-то бродяга решил приодеться за наш счет. Нет уж, дудки», — мысленно возмутился Стокер и, отшвырнув ногой белье, снова зашагал на свет.
Керосиновая лампа стояла на столике возле овального зеркала в красивой резной раме, натертой воском, придававшим ей нужный блеск. Использовали его редко, поэтому пыль давно покрыла его толстым слоем. Сейчас в центре зеркала пыль была стерта.
Рядом сидел какой-то мужчина и, всматриваясь в свое отражение, деловито повязывал галстук. Затем он выпрямился на стуле, слегка расправил плечи, словно наслаждаясь облегавшим его крупный торс пиджаком. Лицо мужчины было чисто выбрито, волосы — аккуратно расчесаны.
— Вы что себе позволяете?! — воскликнул Стокер самым грозным тоном, на который оказался способен. — Здесь вам не магазин одежды и не общественные бани. Кто вам позволил брать собственность театра?
От неожиданности мужчина чуть не подпрыгнул. Обернувшись, он тихо произнес:
— Простите, Брэм. Я знаю, что веду себя недостойно, но у меня просто нет иного выхода.
В неярком свете лампы Стокер вгляделся в лицо незваного гостя.
— Том Сэйерс? — удивился он.
Тот утвердительно кивнул.
— Полчаса назад вы бы меня не узнали.
Стокер и теперь не без труда узнал его. Выглядел Сэйерс голодным, затравленным и совсем не походил на того чемпиона, с которым Стокер встречался не так давно.
— Чем вы занимаетесь сейчас? — спросил Стокер.
— Прячусь, Брэм. Вы, наверное, слышали, в чем меня обвиняют.
— О вас говорят во всех кругах, близких к театру. Думаю, во всей Англии не найдется салона, где бы о вас не вспоминали.
Говоря так, Стокер обернулся и осмотрел лестницу. Сэйерс поднял руки, показывая, что у него нет оружия и он не собирается ни на кого нападать.
— Брэм, не зовите сюда людей. Вы самый объективный человек из всех, кого я знаю. Прошу вас, выслушайте меня. Я понимаю, мы с вами едва знакомы, но мы же коллеги, разве не так?
Стокер оглядел собеседника. Сэйерсу повезло — костюм, хотя и несколько старомодный, шел ему, и в нем вполне еще можно было появляться на улице. Основная одежда театра предназначалась для классического репертуара либо вовсе для исполнения пьес, отражавших времена Средневековья.
— Как вы умудрились выжить?
Сэйерс покачал головой.
— Ночами прятался в ямах в придорожных лесах, временами дрался за деньги на ярмарках. Добравшись до Лондона, несколько ночей провел в грязных кварталах, среди бездомных, спал на канатах и бельевых веревках.
Кроме вас, мне не к кому обратиться за помощью. И если вы не поможете, что ж… знайте по крайней мере, что я невиновен. В этом случае меня все равно когда-нибудь схватят и повесят, но за преступления, которые я не совершал.
