* * *
Просматривая наутро свежие газеты, Стокер обнаружил отчет о президентском приеме в середине газеты, центральные же их страницы заполнили сообщения о катастрофическом пожаре в Чикаго, в огне которого сгорел не только знаменитый театр «Ирокез», но и почти шестьсот зрителей. Трагедия произошла по вине сотрудников театра, оказавшихся не подготовленными к чрезвычайным ситуациям, а также из-за ошибок в конструкции сцены. Многотонную асбестовую противопожарную плиту заклинило в деревянных направляющих, а двери театра, отворявшиеся внутрь, то ли примерзли от холода, то ли просто не открылись. В возникшей панике многие были раздавлены. Часть тех, кто не поддался массовому безумию и остался в своих креслах, погибли от удушья. Акробат, пытавшийся спастись вверху, на трапеции, сгорел живьем, запутавшись в страховке. Стокер, завидев пожар, всегда останавливался и смотрел на языки огня и зарево со смешанным чувством ужаса и восторга. Подумалось ему и о том, не отразится ли самым отрицательным образом пожар на их гастролях. Многие театры закрывались для проверки систем противопожарной безопасности.
Среди прочей корреспонденции Стокер наткнулся на объемистый конверт, адресованный лично ему, который, прежде чем попасть к нему в руки, переадресовывался по крайней мере трижды.
Он вскрыл его и нашел внутри с десяток желтоватых листков, с обеих сторон исписанных таким убористым почерком, какого никогда не видел. Похвастать отличным зрением он уже не мог, поэтому, чтобы прочитать их, был вынужден воспользоваться лупой. Письмо было неподписанным, но Стокер без труда узнал автора.
На час театральные дела отошли в сторону, он забыл об Ирвинге, читая и перечитывая изложенный рассказ.
Покончив наконец с письмом, Стокер взял путевой дневник с расписанием гастролей по март и принялся думать, как бы ему выкроить пару дней из плотного графика.
Задача была тяжелая. Стокер отвечал за каждую мелочь во время переездов театра — ведь он являлся самым доверенным лицом Ирвинга. Однако присущая ему смекалка, помогавшая уплотнять программы, выручила и на этот раз, сумев выполнить противоположную задачу — ему удалось найти время там, где любой другой бессильно опустил бы руки.
* * *
Днем позже Брэм Стокер приехал в небольшой городок Ибервиль, штат Луизиана, и, наняв экипаж, попросил отвезти его на перекресток, откуда виднелось желтое здание одинокой церквушки. Дорога к ней оказалась перепаханной. Стокер оставил кучера ждать, а сам через тростник направился к церкви.
Еще на подходе он услышал гудение мух, тучей висевших над телом женщины. Она лежала футах в тридцати от входа в церковь, уткнувшись лицом в грязь, поэтому Стокер не узнал ее. Проходя мимо, он вытянул из кармана платок и прикрыл рот и нос. На обнаженных руках женщины зияли рваные раны, оставленные дикими животными, кое-где они были объедены до самых костей.
Дверь церкви оказалась открытой. Внутри было прохладней, чем на улице, по нефу плавал легкий белый туман. Возле лестницы находилось еще одно тело, мужчины, скрюченное, с раскинутыми руками и ногами, напоминавшее обтрепанную матерчатую куклу. Кто-то, видимо, пытался отволочь его и бросить рядом с телом женщины, но передумал и швырнул у колонны, привалив спиной к ней. Голова мужчины упала на грудь, но, бросив на него беглый взгляд, Стокер успел заметить впалые глаза, перекошенное лицо и искривленный рот психически нездорового человека, отвалившиеся от зубов десны. Казалось, он вот-вот поднимется и заговорит.
— Идите сюда, Брэм, — услышал Стокер голос, обращенный к нему с хоров, со стороны органных труб.
Стараясь не дышать глубоко, Стокер поднялся по лестнице. В комнате за органом он нашел Тома Сэйерса. Тот сидел на скамейке, за обшарпанным столом, на котором лежат тяжелый самовзводный «бульдог», любимый револьвер полицейских.
— Слушаю вас, Том, — сказал Стокер, косясь на револьвер. — Что стряслось?
— Не могу точно выразить, Брэм. Странно, но его присутствие здесь меня успокаивает.
— Есть какие-то планы на его будущее использование? — Стокер кивнул в сторону револьвера.
