Как и почти час назад, в конторе никого не было. Луиза звонила в колокольчик, пока не затекли пальцы. Она стояла, сжимая руками столешницу.
Незнакомец находился за ее спиной и, похоже, уходить не собирался.
— Где намереваетесь поселиться? — спокойно спросил он ее. — В поместье убитого вами Патенотра? А вы знаете, что Странникам нельзя жить на одном месте? Вы должны постоянно переезжать с места на место.
Луиза вспыхнула и, не выдержав, резко обернулась. Лицо ее было перекошено от злости. Направившийся было к ней мужчина резко остановился. Она застала его врасплох. Отступить он уже не успел, лишь посмотрел вниз, на ее руку.
Луиза быстро проследила за его взглядом, заметила штырь с подставкой, а в следующую секунду тот уже вошел в его грудь.
Мужчина вскинул голову, затем снова опустил ее.
Луиза действовала автоматически, не помня себя. Ее саму шокировала быстрота ее движений. Осознание случившегося пришло спустя полминуты.
«Ну вот и все. Ты его убила», — пронеслась в голове ее страшная мысль.
Все еще словно в забытьи, не веря своим глазам, она взялась за деревянную подставку штыря и вытянула его из груди незнакомца. На пол полилась тоненькая струйка крови.
Он смотрел в ее глаза. Она не знала, что сказать, но теперь не оставалось сомнений — его убила она, и никто другой. Отрицать это было бы бессмысленно. Луиза не хотела убивать его, все произошло случайно и как будто не по ее воле.
— Простите, — прошептала она.
Мужчина зашатался и упал.
Сверху донеслись шаги. В конторе с минуты на минуту мог появиться управляющий и увидеть лежащего у ног Луизы человека. Сгорбившись и поджав к животу колени, тот извивался от нестерпимой боли, водил руками по воздуху, словно пытался отогнать ее от груди и заткнуть рану. Под ним на полу растекалась кровавая лужа. Он кашлянул, и лужа увеличилась вдвое.
Оставаться здесь не имело смысла. Штырь поразил жизненно важные органы в груди незнакомца, и через некоторое время он умрет, Луиза могла сколько угодно сожалеть о случившемся, но помочь детективу, по ее мнению, уже никто не сумел бы.
Старинная мебель, поместье Патенотров, Ривер-роуд — все разом исчезло. Она оставалась с тем же, с чем вошла сюда. Разочарования тем не менее она не чувствовала, словно всегда знала — мечтаниям никогда не суждено осуществиться, и происшедшее всего лишь поставило точку в ее бессмысленных фантазиях. Не случись этого убийства, было бы нечто другое. Раньше или позднее, но что-нибудь да помешало бы ей.
Она посмотрела в стеклянную дверь, поискала глазами Генри. Ее интересовало, стал ли он свидетелем событий в конторе и не побежал ли кому рассказывать о них. Хотя даже если и так, но раз она лишилась мечты, то и свидетельство Генри тоже не имело для нее никакого значения.
Кто-то спускался по лестнице. Луиза переступила через лежавшего на полу мужчину, выскочила в коридор, бросилась к двери и исчезла за ней.
* * *
«Они правы, — думал Себастьян. — Мозг работает ясно, и мысли отчетливы. Только очень холодно. Откуда они узнали, как ощущают смерть?
Боль утихла.
Лед превращается в пепел».
Он не видел, а почувствовал, как из комнаты выбежала женщина, вместо нее вошел кто-то, а затем появились еще люди. Себастьян ощущал все, правда, очень смутно. Кто-то склонился над ним, что-то прокричал. Он не ответил и не пошевелился. Он думал о самом главном. Времени оставалось мало, и он не желал тратить его на пустяки.
Бекер почувствовал, как кто-то пытается растолкать его, обшаривает карманы. Ему показалось, они обнаружили то, что хотели найти, так как принялись звать его по имени. А может, и не звали.
Себастьян не особенно вслушивался в голоса. Не желал отвлекаться от вещей более важных. Ему предстояло взять их с собой. Мысли о жене, которую любил и, по его убеждению, не заслуживал. Их совместную жизнь. Пляску пылинок в солнечных бликах в их спальне летним утром. Запах книг. Вкус холодной воды.
Его всегда интересовало — что он почувствует в такую минуту? Мог бы не задумываться — последние, самые ценные мысли возникали сами собой.
Лежа на полу конторы, наблюдая за медленно угасавшим в глазах светом, под крики странных людей, Себастьян Бекер вспоминал сына и то почтение, которое тот испытывал, пожимая руку человеку, здоровавшемуся с Буффало Биллом.
