Он кивнул диакону на стоящую с закрытыми глазами Алену.
И, обернувшись к притихшему народу, сказал просто, почти буднично, будто благодарил после обеда престарелых родителей своих, будто малого сына по голове русой гладил:
– Спаси, Боже, люди Твоя и благослови достояние Твое.
И, подняв выше чашу со Святыми Дарами, медленно благословил ею народ в храме, мироточащую икону, Престол и Царские Врата с сокрытым сердцем-алтарем за ними:
– Всегда, ныне и присно, и во веки веков.
Алена пропела вместе с хором, уже не боясь ничего в маленькой, оставшейся ей жизни ее: «А-а-ами-и-инь».
Богородица Чимеевская, вся покрытая душистой чудной росой, сказала ей молча:
«Ну? Теперь ты знаешь, что тебе делать?»
И Алена вслух, тихо, ответила ей:
– Да. Теперь я знаю, что мне делать.
А священник, вытащив откуда-то, из укромного места, деревенское лукошко с расписными деревянными яйцами, яркими, как перья из хвоста Жар-птицы, Пасхальными писанками, зачерпнул горсть яиц, размахнулся и кинул их в толпу, будто спелые ягоды, алые сливы, и закричал победно, зычно, весело, взахлеб:
– Христос воскресе!
Народ весело, вразнобой, ловя, хватая на лету писанки, так же громко, радостно, закричал ему в ответ:
– Воистину воскресе!
– Христос воскресе!
– Воистину воскресе!
– Христос воскресе!..
«Воистину воскресе», – восхищенно шепнула Алена, ловко вздернула руки – и поймала жесткое деревянное яйцо.
Поднесла к глазам.
Оно было густо-алое, нет, даже кирпично-красное, как кровь.
Свечи горели ярко, трещали, чадили, вспыхивали.
И Алена склонила голову к ладони, на которой лежала вся ее кровавая жизнь, и ее поцеловала.
ДЕТСКИЕ СТИХИ АЛЕНЫ
Я люблю гулять весной!
Мама любит гулять со мной!
Лужи у нас под ногами,
Небо у нас над головами!
И деревья шумят, как лес,
А все целуются и кричат Христос Воскрес!
ФРЕСКА ДЕСЯТАЯ. ЧАША
(изображение золотой чаши на Вратах)
АЛЕНА И ПЬЯНАЯ СОСЕДКА
Алена набросила куртку, вышла на площадку, позвонила соседям. Загремел ключ в замке, долго скрежетал. Соседка с порога мрачно воззрилась на смущенную Алену.
– Что надо?
– Здравствуйте, – сказала Алена, засунула руки в карманы куртки и сжала там пальцы в кулаки. – Меня зовут Алена. Я ваша соседка. Не надо ли чего вам помочь?
– Я еще из ума не выжила, – хохотнула женщина, тряхнула головой, в обидной ухмылке обнажилась бледная голая десна. – Спасибочки! Не нуждаюсь! – Под хмельком тетка, пахло от нее. – За собой погляди лучше!
Железная дверь с лязгом захлопнулась.
«Не так я делаю. Не то».
Не прошло и часа, как в Аленину дверь затрезвонили. На пороге стояла поддатая соседка. Подслеповатые глазки стреляли туда-сюда. Уже не ухмылка, а просительная улыбка вздрагивала, маслом мазала ошлепки губ.
– Привет. Извини. Я тут тебя турнула. Ты не могла бы с ребятней моей посидеть? А я в аптеку схожу.
– Прямо сейчас пойдете?
«Она меня на «ты», а я ее на «вы». Все правильно. Все справедливо».
Ухнула в смрад и чад чужого жилья. Утонула, как дырявый ковш в кадушке с черной водой. Ребятенок в манеже, качается маятником, сам себя веселит; другой ползает по полу, тыкается мордочкой, как слепой, в углы ободранной мебели. Кот вышел из кухни, поднял хвост, гадко мяукнул. Пахло подгорелой гречневой кашей и алкоголем. К мешковатой занавеске приколот вырванный из гламурного журнала портрет толстой Бритни Спирс. На стене было намалевано аэрографом, крупно: «VADIK I LOVE YOU».
– Идите спокойно, – сказала Алена, – посижу сколько надо.
Поддатая баба ускользнула. Алена осталась в чужой квартире с двумя детьми. Пацан в грязном манеже все качался безостановочно. Другой мальчонка пополз к ней. Алена подхватила его на руки. Легонький какой! Кожа да косточки. «Вот и Ванечка мой совсем недавно – такой же был. Когда мы из Чечни прибежали. Недавно? Как век назад».
Алена опустила мальчишку на пол. Кот терся затылком о ножки пацана в замурзанных ползунках. Святое семейство. Отца нет. Не пахнет мужиком в этом доме.
Алена опять взяла мальчишку на колени, села в ободранное котом кресло. Стала напевать песенку, качать ребенка.
Под ее напевы уснул пацанчик в манеже, лег на спинку, ручки-ножки разбросал.
