– Так ведь она лежит на твоём столе! Ты что, забыл?
Руданский виновато улыбнулся.
– Забыл… Я о ней вообще забыл.
Не мешкая, я вышел из башни и быстрым шагом направился в дом. Найдя монету, так же быстро вернулся к друзьям. А затем стал подбрасывать её и ловить. Зачем я это делал? Царская копейка помогала мне думать. Я ещё по прошлому году заметил, что в такие минуты меня посещают неожиданные мысли. Как правило, затем они преобразуются в нечто реальное, чему нужно следовать.
– И что там у тебя: орёл или решка? – спросил дядя Вова.
– Не знаю…
– А бросаешь зачем?
– Хочу понять, почему у Кирилла такое состояние.
– И что, понял?
– Нет…
В этот момент я разжал ладонь с монетой и не успел её прихлопнуть сверху. Дядя Вова покосился на копейку.
– Кажется, орёл…
– Да, – подтвердил я, – кстати, орёл часто выпадает.
Тут же в моей голове мелькнула картинка: Шариде вращается в своём танце дервиша. Развиваются её белые ленты…
И я спросил у Руданского, помнит ли он наш давнишний разговор, касающийся танца-вращения Шариде. В частности, что хорошо бы отыскать место, где она танцевала, получая свои откровения.
– Кирилл согласно кивнул головой.
– Да, я помню этот разговор…
Вернувшись в Балаклаву, я окунулся в свои дела, которых накопилось за полгода более чем достаточно. И вдруг – звонок Руданского: «Кажется, я нашёл место, где она танцевала. Приезжай в Счастливое». Конечно, я всё бросил и поехал.
Радостный Кирилл тут же повёл меня в дом, заведя меня в одну из комнат первого этажа.
– Здесь, – сказал он и отступил на шаг в сторону.
Комнатка была небольшой, с низким потолком. Вдоль её стен стояли две старые панцирные кровати. И ещё висело зеркало. По виду – старинное.
– Сюда мало кто заходит, – пояснил Кирилл, – но судьба у этой комнаты необычная. Вячеслав мне рассказывал, что когда-то она служила домовой церковью. Имеется в виду ещё при первых хозяевах.
– Ты имеешь в виду Шариде?
– Выходит, что так. Просто, когда он мне об этом рассказывал, о существовании Шариде мы ещё и не догадывались.
Вот я и подумалось: где же ей танцевать, если не здесь!
– Логично, – согласился я.
– И ещё это зеркало… – продолжил Кирилл. – У меня есть стойкое убеждение, что оно из тех же времён. Я тщательно обследовал его. Явно восточного вида, явно старинное. Как минимум довоенное. А если так, то принадлежало ещё первым хозяевам. По всему выходит – Шариде. А уж от неё перешло к её дочери – Сулиме.
Я в своей книге тоже описывал зеркало, которое было у Шариде. Быть может, это оно и есть? Так что мои изыскания и находки Руданского где-то стыкуются.
Кирилл пояснил:
– Если встать в центре этой комнаты и закрыть глаза, то и в самом деле чувствуется лёгкое кружение головы. Как будто тебя начинают вращать…
Я послушно встал в центр комнаты и по совету писателя закрыл глаза. Через какое-то время, действительно, почувствовал какое-то колебание пространства, чем-то похожее на круговые движения. Но оно было слабое, едва уловимое. К тому же, происходило на уровне пояса, почти не поднимаясь к голове.
Посмотрев на свои ноги, я убедился, что они на месте, и лишь тогда сказал:
– Ты прав. Лёгкое движение чувствуется. Правда – внизу, ближе к ногам…
– Просто надо подольше стоять, – пояснил Руданский.
– Может быть…
Я снова перевёл взгляд на свои ноги и вдруг спросил:
– Скажи, Кирилл, а что там?
И ткнул пальцем в пол.
– Пол… – протянул Руданский.
– А ещё ниже?
– Подвал. Правда, мы туда не ходили…
– А можно посмотреть?
– Пошли.
Через боковую дверь мы проникли в подвал, который состоял из двух комнат – ближней и дальней. Вот эта, вторая, меня сейчас и интересовала. Она находилась как раз под домовой церковью. Здесь хранился какой-то хлам ещё от предыдущих хозяев. Но центральная часть была свободна. Здесь-то я и разместился. Подвал был низковатым, поэтому встать в полный рост оказалось невозможно. Пришлось сесть на корточки. В тот же миг мне пришла в голову мысль возжечь здесь свечу. Благо, она у Руданского была.
Через несколько минут свеча уже горела, и я воткнул её в земляной пол подвала. Но ещё в момент, когда я зажигал спичку, ощущалось лёгкое кружение головы. Теперь же оно возрастало, обретая настоящую силу. И я, и Кирилл это явственно чувствовали.
