И все-таки молодой дозорный не умер сразу. У него хватило сил на то, чтобы отступить за толстый и прочный зубец башни, присесть на присыпанный прошлогодней листвой пол и только здесь, в полной безопасности, он перестал дышать. К этому моменту Картышев, повесив на плечо кусок толстого капронового шнура, обеими руками оперся на конец березового шеста и начал разбег к широкому фасадному окну. В полуметре от стены он подпрыгнул, уперся ногами в стену и продолжил свой бег, подталкиваемый стараниями шести одноклубников. Спустя считанные секунды он зацепился рукой за один из прутьев, переступил ногой на подоконник, внимательно вглядываясь внутрь помещения.
Это был самый ответственный момент: окажись сейчас в главном зале хоть один человек, и он немедленно поднимет тревогу! Но в главных залах любого замка редко требуются хозяйственные работы. Во время осады, а иногда и постоянно, здесь спят слуги, воины, явившиеся на хозяйственные работы сервы, которые днем расходятся по назначенным местам. В залах случаются торжественные приемы, принесение вассальной присяги, возведение в рыцарское звание. Празднества, в конце концов. Но обширные помещения, окна которых никогда не знали стекол, трудно натопить, поэтому для обычных, повседневных нужд хозяина маленькой крепости существуют другие, куда более скромные и уютные залы и комнаты. Вот и сейчас: толстый слой соломы на полу, безмятежно попискивающие где-то в углу мыши, потухшие факела в настенных держателях. Но больше ничего. Тихо…
Картышев захлестнул сложенной вдвое веревкой соседние прутья, связал шнур, оставив небольшую слабину, сделал на ней петлю. Потом скинул ремень с мечом, просунул рукоять в петлю и, вращая меч за ножны, принялся скручивать веревку. Поначалу крутить было легко, потом труднее и труднее — но соседние прутья, стягиваемые с усилием никак не меньше полутоны, стали выгибаться серединами один к другому, пока не соприкоснулись. Игорь сдвинулся немного в сторону, захлестнул веревкой прутья с другой стороны. Начал скручивать. Вскоре между средними вертикальными прутьями просвет вместо двух ладоней достиг четырех и Картышев, просунув в него голову и левое плечо, протиснулся внутрь.
— Меня давай, — засуетился внизу маленький Архин. — Я маленький, я пролезу.
Он ухватился за конец шеста, разбежался вместе с толкающими его одноклубниками и стремительно взметнулся к окну, не без труда протиснув округлый живот между прутьями.
— От черт, получается и мне нужно скакать, — поморщился Сергей Малохин. — Тощий я…
Он так же уперся на шест и с разбегу вознесся к лазу.
— А ну, бояре, дозвольте и мне попробовать, — неожиданно решился один из батовских сыновей.
Особых возражений у ребят из «Черного шатуна» его желание не вызвало. Хочет человек, так пусть забирается. Поправив шелом на голове и сдвинув саблю немного назад, ратник взял шест подмышку, слегка наклонившись в его сторону, побежал. Прыгнув ногами на стену, он так же торопливо застучал подошвами по камню, как делали кауштяне до него, не в силах сдержать крика восторга, увидел перед собой решетку и схватился на нее. Перевел дух, утерев рукавом чистой полотняной рубахи лот со лба, перекрестился, посмотрел вниз.
— Господи помилуй, — перекрестился он снова, после чего принялся старательно протискиваться внутрь. Хотя все русские — да и не только русские люди шестнадцатого века уступали провалившимся в прошлое одноклубникам в росте едва не наголову, да и по сложению заметно, но под панцирной кольчугой у боярина имелся обязательный поддоспешник, сама кольчуга тоже лишний сантиметр в толщину давала, так что между прутьями боярину пришлось туговато, хотя он и выдохнул весь воздух и втянул живот.
— Господи, спаси помилуй и сохрани… раба твоего… Григория… навеки тут останусь…
Но Бог дал отважному рабу своему Григорию достаточно сил, чтобы прорваться через препятствие, и тот с глухим железным звоном спрыгнул вниз.
Внизу, у замка, бояре заторопились к воротам, а одноклубники — к лесу, за оставленными там мушкетонами. Проникшие внутрь лазутчики, обнажив оружие, устремились к дверям. За роскошными дубовыми створками обнаружилась неприлично узкая деревянная лесенка. Картышев удивленно чертыхнулся, побежал вниз. Лестница вывела в темный раздваивающийся коридор. Игорь, а следом за ним и Миша Архин повернули налево, боярин Григорий с Малохиным — направо. Одетому в железо воину бежать оказалось тяжеловато и он перешел на шаг. Слева с промежутками в две сажени мелькали узкие высокие бойницы, за которыми в полусотне шагов шелестели низкие, с округлыми кронами яблони. Справа шла сплошная каменная стена.
