Было бы здорово, если бы подобная организация уже существовала. Если позволите, я попытаюсь коротко дать оценку ситуации: Мерсейя кишит самыми разными проявлениями ненависти, вражды, зависти. Вы слишком разобщены, для того чтобы проявить единство даже для спасения собственной цивилизации. Если даже удастся учредить некий орган верховного руководства, нам придется зорко следить за ним, дабы избежать попыток узурпации власти. Нам в Галактике для этих целей потребовалась бы всего лишь одна сплоченная группа. Вам же не хватит и сотни.
— Итак. — Фалькайн взял в руки трубку. — Мой экипаж не должен давать какие-либо рекомендации. Но ситуация такова, что начинать действовать придется с нашей подачи. Мы нашли одну группировку, которая резко отличается от остальных. Они готовы пренебречь разногласиями. Этот народ достаточно многочислен, могуч, богат. Признаюсь честно, это не те люди, с которыми нам бы хотелось иметь дело. Вместо того, чтобы им помогать, мы с большим удовольствием оставили бы их наедине с грядущей катастрофой. Но у нас принято считать, что для достижения цели все средства хороши.
Фалькайн почувствовал охватившее аудиторию напряжение и до того, как грянул гром, быстро проговорил:
— Я имею в виду Гетфенну.
Затем произошло нечто неописуемое.
До сих пор Фалькайн, по сути, лишь подводил их к главной цели доклада. Теперь он добавил, что сам несет огромную ответственность за успех мероприятия, с удовольствием прошелся по поводу недостатков Хагуана и в конце концов, после многочасовой дискуссии, собрание все же решило обсудить это предложение. В принципе, чем закончится собрание, было ясно заранее. У Мерсейи не было выхода.
Экраны погасли.
Весь мокрый, еще дрожащий от возбуждения Фалькайн повернулся к Морручану. Вождь, судорожно схватившись за пистолет, яростно отчеканивая каждое слово, прокричал:
— Да ты хоть понимаешь, что ты пытаешься сделать? Ты не просто превозносишь эту банду, ты пытаешься их узаконить. Теперь они будут считать себя частью нашего общества!
— Но разве они не будут выполнять законы этого общества? — изрядно севшим голосом спросил Фалькайн.
— Как бы не так!.. — Морручан чуть не лопался от злобы. — Но отмщение придет. Вахи отомстят им. А потом…
— Нет, я передумал, — ответил Фалькайн.
— Ну и не надо. Это неважно. Мы сами многому научимся, а потом… Короче, пришелец, наши потомки еще посмотрят…
— Неужели вам недоступно элементарное чувство признательности?
— Нет! Среди моих людей и так хватает сентиментальных мечтателей. Но ты, в конце концов, улетишь, и тогда я возьмусь за дело.
Фалькайн не стал спорить. Он слишком устал. Откашлявшись, он связался с кораблем, и его подобрали на борт.
Позднее, когда «Настойчивый» уже находился в межзвездном пространстве, он краем уха услышал голос Чи:
— Но я до этих мерзавцев еще доберусь, они крепко пожалеют о том дне, когда схватили меня.
— Ты что, собираешься вернуться? — спросил он.
— Боже упаси, — ответила Чи. — Но инженерам на Мерсейе нужно иногда слегка поразвлечься, и Гетфенну с избытком обеспечит их этим… всякими игорными домами и прочим… Я попрошу ребят прихватить такие штучки, которые могут управлять рулеткой..
Адсель печально вздохнул.
— Ну почему в столь прекрасном и таком ужасном космосе мы, разумные существа, вечно должны быть такими мстительными?
Фалькайн улыбнулся:
— В противном случае жизнь не была бы такой забавной.
Когда фронт вспышки Сверхновой достиг Мерсейи, работы еще не шли полным ходом.
Внезапно в южной части небосвода ослепительно, раза в три интенсивней Кориха, засияла звезда. Подобно вспышке молнии, планету охватило яркое голубое сияние, контрастными тенями подчеркнув силуэты холмов и деревьев. Над лесами взвились стаи испуганных птиц. В наэлектризованном воздухе разнесся вой тысяч диких животных, с которым смешался грохот ритуальных барабанов, вопли и стенания молящихся мерсейян; тех, которые тысячелетиями жили в страхе перед тьмой и которым ее так теперь не хватало. Наступивший столь долгожданный день оказался в тысячу раз ужаснее.
В течение многих месяцев звезда постоянно уменьшалась в размерах и наконец превратилась в еле различимую точку. Угасая, она представляла собой великолепное зрелище: окаймлявшая ее газовая туманность сияла сотнями самых разных оттенков — от желтого на фоне пылающего солнца, белого в центре до темно-фиолетового по краям. Все это время в верхних слоях атмосферы Мерсейи непрерывно рождались мощные воздушные потоки… В каждом порыве ветра слышался голос бури.
