— Без сомнения, здесь есть и моя вина, — сказал он. — Некая особа из семьи Оттара, впрочем почти взрослая, привязалась ко мне, и… Ну, моя жена осталась в Пелопонессе… А кроме того, все меня убеждали, что отношения в Данскаре весьма свободные, ну и так далее. Я не хотел никого обидеть!
Оказал этой особе несколько больше сердечности. А Оттар, узнав обо всем, вызвал меня на поединок.
— Почему ты не принял вызов?
Бессмысленно объяснять, почему цивилизованный человек избегает крайних мер, если в его распоряжении есть другие возможности. Варвар — он варвар и есть.
— Сам подумай, господин мой, — сказал Язон. — Если бы я проиграл — то погиб. Если бы выиграл — это означало бы конец нашей торговли с Норландией. Сыновья Оттара никогда бы не приняли выкупа, ведь правда? В лучшем случае просто выгнали бы нас из страны. А Пелопонесс нуждается в дереве. И я решил, что лучшим выходом для меня будет побег. Потом мои соотечественники извинились бы за меня перед Норландией.
— Хм… Странное предположение. Но в любом случае — ты честен. Чего ты желаешь от меня?
— Единственное, о чем я прошу, это — доставить меня в безопасности в Стейнвик. — Язон с трудом удержался, чтобы не произнести название «Несафины». Он заставил себя умерить воодушевление. — Там меня ждет агент и корабль.
Бела выпустил клуб дыма и с печальным видом посмотрел на быстро уменьшающуюся сигару.
— Хотел бы я знать, отчего Оттар впал в такой гнев. На него не похоже. Но с другой стороны, если той особой была его дочка, он вполне мог быть несдержан… — Он наклонился к Язону. — Для меня, — заявил он резко, — самое важное то, что вооруженные норландцы пересекли границу моего государства, не спросив меня о согласии.
— Это серьезное посягательство на твои права, Воевода.
Бела выругался, как старый кавалерист.
— Ты не понимаешь! Границы священны не потому, что того хочет Аттила. Это жрецы порют подобную чушь. Границы священны потому, что благодаря их святости сохраняется мир. Если я официально не выражу своего недовольства и не заявлю протест Оттару, то очень скоро какой-нибудь авантюрист может повторить его попытку. А сейчас у каждого есть ядерное оружие!
— Но я вовсе не хочу, чтобы из-за меня началась война! — взволнованно воскликнул Язон. — Уж лучше вышли меня в Норландию!
— Не говори глупостей. Я накажу Оттара тем, что не дам отомстить тебе, независимо от того, что правда на его стороне. И ему придется это проглотить. — Бела отложил сигару в пепельницу, встал и поднял саблю. Казалось, говорит не человек, а какой-то варварский бог. — С этого мгновения, Язон Филипп, никто в Дакоте не смеет коснуться тебя! Ты находишься под защитой моего щита, и зло, причиненное тебе, будет злом, причиненным также мне, моему дому и моему народу. Клянусь в том Троицей!
Язон, потеряв над собой контроль, упал на колени и забормотал слова благодарности.
— Перестань! — буркнул Бела. — Лучше будет, если мы как можно быстрее начнем готовиться к твоему неблизкому пути. Полетишь самолетом, с воинским эскортом. Но, разумеется, сперва я должен буду получить разрешение от властей тех стран, над которыми тебе придется пролетать. На это у меня уйдет немного времени. А теперь возвращайся к себе, отдохни, я вызову тебя, когда все будет готово.
Язон удалился, все еще чувствуя нервную дрожь.
Он провел несколько приятных часов, прогуливаясь по замку и его дворам. Молодые люди из свиты Белы сделали все, чтобы доставить удовольствие человеку со Старой Родины. Он не мог не подивиться их красивой технике верховой езды, стрельбе и изощренности в разгадывании загадок. Неясные чувства возбудили в нем рассказы и песни о странствиях по огромным равнинам, в глубь лесов и через бурные реки, к стенам сказочной столицы Уинборг.
Но именно от этих искушений мы отказались в Еутопии. Мы отреклись от звериного прошлого. Мы — люди, наделенные разумом, в котором заключена суть нашей человечности.
Возвращаюсь на родину. Возвращаюсь домой. Возвращаюсь домой.
Слуга коснулся плеча Язона:
— Воевода хочет видеть тебя.
В его голосе слышался страх. Язон вздрогнул. Что могло случиться?
