— Я воняю! Помоги мне
— Ты меня не любишь!!! Иди на хуй. Понял? Хватить вопить, ты не даёшь мне отдохнуть. Хватит, слышишь?
— Ты бессердечная сука!
— Замолчи!
Барбара ебанула кулаком по окну. Окно не разбилось. Тогда она ебанула ещё и ещё раз. Со звоном посыпались стёкла.
— А! А!А-а-а-аП Кровь!!!
— Сама напросилась, сволочь.
Через пару дней два окна были разбиты вдрызг. В комнате гулял ветер. Мы занавесили одно окно большой бархатной тряпкой. Второе смотрело в серый бездарный денёк абсолютно бесперспективно.
Мы сидели и пили чай. Вдруг Александр схватил чашку Барбары и швырнул её об стену. Чашка разбилась вдребезги. На стене расплылось большое жёлтое пятно. Александр заорал:
— Ты что, больше вообще уже ничего не хочешь?! Ты не представляешь, какой становится невыносимой, когда сидишь вот так... Как будто всё меркнет! Слышишь? Гнусь!
— Оставь меня в покое! Скотина, зачем ты разбил мою чашку?
Вобщем, это был ад. Вся квартира превратилась в руины. Не на чем стало сидеть. Оба стула были разрушены, диван вспорот.
— Я боюсь, что во время сна ты сбросишь мне на голову гантели. Знаешь, когда я был школьником, один мальчик сделал это с другим. Они напились и поругались. Один мальчик заснул, а другой взял спортивную гирю и сбросил её на голову приятелю. Голова превратилась в лепёшку. Он умер. Второго мальчика посадили в колонию.
Ни слова в ответ. Что творится у неё в голове? Что творится у него в голове? Вопросы без ответа.
У Александра открылся тяжелейший геморрой. Он проводил в сортире по полчаса и весь унитаз был после этого в кровищи. У Барбары менструация длилась уже больше недели. К середине дня мы, как цыплята, валились с ного от усталости. Это вошло в привычку: слабость.
— Знаешь, у меня всё больше седых волос. Гляди.
— А у меня появились прыщи на спине. Это всё от нервов.
— Я чувствую, что заработаю скоро язву желудка.
— А я начала пить таблетки от депрессии. Опять.
— Жопа болит так, что никаких сил.
— Всё время хочется спать.
Но заснуть не удавалось. У нас было одно одеяло на двоих, и подушка тоже, и мы начали драться из-за них. Каждую ночь мы истерически шипели друг на
друга:
— Сука, у меня вся спина голая.
— Дай мне хоть краешек подушки.
— Тебе совсем наорать, если я простужусь без одеяла?
— Не храпи, надоело. Невозможно заснуть! Но как только мы засыпали, монтерлан и корошо ещё пуще зверели. Они заставляли нас выпускать газы, лягаться, сквернословить во сне, впускали нам в нос длинные пылинки, от которых мы чихали, дули нам в уши, щекотали, насылали свирепые кошмары. Нам снились измены. Обычный кошмар Александра:
Барбару ебёт Стивен Спилберг. Он ебёт её в своей поганой бейсбольной кепке, мудак голливудский. Какая у него противная жопа! А может, это Мизиано?!
А Барбаре снилось, что Александр её игнорирует, попросту не замечает. Пиздит с какими-то блондинками, а на меня ноль внимания. А когда я подхожу к нему, орёт: «Отстань! Гад! Скотина! Ненавижу!»
Какие цели преследовали эти двое: монтерлан и корошо? Хотели ли они просто поссорить нас? Разрушить хрупкое сообщество влюблённых? Или поселить в нас безумие? Изничтожить те проблески мысли, которые изредка дрожали в нас, как слабые огоньки? А может, они мечтали испоганить наш проект? Ведь у нас был свой проект: быть вдвоём, быть вместе, но не как сра-ный коллектив и не для выживания, а для сопротивления всей этой пошлости и подляне! О, монтерлан и корошо были изощрёнными поганцами! Они хотели, чтобы мы перестали быть единичностями, союзом единич-ностей, они желали превратить нас в овсяную кашу отчаяния! Кто они такие, эти монтерлан и корошо? Уж во всяком случае не просто инкуб и суккуб, а что-то в тысячу раз более злонамеренное и опасное, жуткое и беспощадное! Может быть, наёмные убийцы нашего собственного внутреннего неолиберализма? Тайная полиция подкожного гестапо9 Подноготное ГПУ?
Всё кончилось тем, что у меня перестал стоять хуй. Он гнулся, как дешёвая проволока. А семяизвержение при соитиях наступало так быстро, что мы оба не успевали сосчитать до шести. Пс- с-с—с— ест! Я проводил часы, лёжа на изуродованном диване в прострации.
