— Если что, я на кухне, — улыбнулся мужчина. — Обращайся.
Он повесил полотенце на крючок, вышел из ванной и прикрыл за собой дверь — и только тогда я, наконец-то ожив, метнулась следом.
— Олег! — окликнула я его сквозь закрытую дверь.
— Что? — судя по звукам, он уперся спиной в стену и стоял совсем рядом. Нас разделяли какие-то жалкие сантиметров десять, и, чтобы оказаться в его объятиях, мне надо было только открыть дверь и выскочить из ванной.
Почему я этого так и не сделала? Ох, если б я могла ответить.
— Мой отец. Он сказал.
— Не заморачивайся, — хмыкнул Олег. — Мало ли, что он сказал. Завтра утром позвоню ему, скажу, что ладно, подпишем все, только пусть заберет свою токсичную женушку куда подальше, чтобы она мне на глаза не попадалась.
Говорил вроде бы искренне.
— Так ты её не любишь?
— Ты уже спрашивала, — кажется, он улыбался. — Не люблю. Семь лет прошло, Стася. Я похож на растоптанного дебила, который до сих пор не может забыть свою бывшую? Я же говорил, положительные чувства к Викки в прошлом.
— Но за что-то же ты её любил? — я вздохнула. — За что вообще нормальный человек может любить Викки? Она даже не красивая.
— О, — хмыкнул Олег. — Она умела себя подать. Ну и в нашей молодости за нею увивалась половина университета. Не сказать, что Вика была шибко умной. У неё в группе был парень, очень умный, который из-за неё едва не вскрыл себе вены, потому что она его послала. Тогда Викки нравилось сводить с ума парней помладше. Не представляю, как мы с нею выдержали пять лет. Я был свято уверен в том, что я её люблю. Викки… Нет, ну это, наверное, было весело, как я сейчас понимаю. Хотя мне, по ходу, сначала просто хотелось доказать, что вот на шикарная девушка, от которой тащится полвуза, моя. В общем, тупое желание домашнего мальчика.
— Так вы не одногодки? — осенила меня догадка. — А она говорила.
— Нет, — хмыкнул Олег. — Викки на три года старше.
— Серьёзно?!
Я успокоилась. Почему-то обсуждать Викки было легко и забавно, а голос Олега действовал успокаивающе.
— Ну да. В двадцать три ей это нравилось. В двадцать пять она терпела. В двадцать восемь решила, что по мужику не видно, сколько ему там лет, и никому-никому не говорила, что выскочила замуж за парня младше. Иногда, думая о прошлом, я подозреваю, что ей нужен был столичный житель, чтобы получить прописку. Возможно, это не так далеко от истины.
Я поежилась. Звучало это как-то. странно, что ли. Мне казалось, я будто влезаю в его душу, получаю доступ к тому, что и так спрятано от посторонних взглядов, надежно укрыто, дабы туда точно никто не добрался. Олег говорил искренне, и в его голосе даже звенела странная печаль.
— Так у нас, — ляпнула я ни с того ни с сего, — не такая большая разница в возрасте.
— Двенадцать с половиной лет, — усмехнулся Олег. — Не так уж и мало.
Ага. Ровно две трети моей жизни.
— Ну это звучит лучше, чем "ты старше меня на семнадцать лет", согласись.
— Намного. Позволяет чувствовать себя чуть менее старым, — фыркнул Олег.
— Я была уверена, что для мужчин это что-то вроде "я ещё и таким молоденьким нравлюсь",
— ляпнула я прежде, чем поняла, что пора бы прикусить язык и не говорить всякую ерунду.
Но, кажется, его это только рассмешило.
— Возможно, я буду так думать, когда мне стукнет лет семьдесят.
— Ну до этого ещё далеко.
— К счастью, от тридцати двух — дольше, чем от тридцати пяти, — я была почти уверена, что Олег ухмылялся. — Отогревайся. Я пойду приготовлю что-нибудь. Ты наверняка ничего не ела.
— Олег! — вновь позвала я, надеясь, что он ещё не успел уйти. — Олег, что ты с ними хочешь сделать?
Он молчал достаточно долго, чтобы я уже поверила, что он ушел, а потом нехотя, медленно произнес:
— Собираюсь разорить.
— Что? — опешила я.
Это прозвучало так… Законно. Я за это время успела придумать миллион способов мести, заключающихся в ужасных действиях и способных повлечь за собой не менее ужасные последствия. А Олег говорить мне о разорении! Всего лишь!
— Отогрейся, а потом приходи за подробностями.
— И ты расскажешь? — недоверчиво переспросила я. — Ты серьёзно мне всё расскажешь?
