— Это так, великий и мудрый, однако я хотел бы поступить немного по-другому. Заслужить дружбу и доверие Олега и Свенельда можно только одним — делом, ибо лесть и любые уверения для них ничего не значат. Я уже придумал, как в течение суток завоевать их полнейшее доверие, не потратив на это ни единого диргема[52] и не упражняясь в красноречии. Но чтобы претворить этот план в жизнь, мне необходимо как можно скорее оказаться не в русском войске, а у его будущего противника в Арране.
— Тебе виднее, как поступить. Но ты не забыл о союзниках русских воевод?
— Нет, великий и мудрый. Что касается предводителей аланов и лазгов, моего личного знакомства с ними для использования их в интересах Хазарии вовсе не требуется. Просто в нужный мне момент они должны услышать о происходящем на их родине то, что заставило бы обоих немедленно покинуть Арран и поспешить домой. Для этого мне необходимо подробнейшим образом узнать всё о них и о том, что является истинным смыслом их жизни. С этой целью я сегодня же направлю к аланам и лазгам верных мне людей с самым надёжным средством для отпирания чужих ртов и выведывания тайн — золотом. Ко времени, когда мне потребуется лишить русов их кавказских союзников, я буду для этого во всеоружии.
— В таком случае мне осталось сделать последнее — напомнить, чтобы ты при всяком удобном случае натравливал против русов арранских христиан, которых русы наверняка постараются превратить в своих союзников. Мы никогда не должны забывать, что жена великого киевского князя стала служить Христу и, рано или поздно заняв место своего мужа, может по наущению своей союзницы Византии продолжить попытки завоевания Кавказа или берегов Хвалынского моря. Кавказские христиане, желающие избавиться от власти своих покорителей-мусульман, могут стать ей опорой. Тебе необходимо создать о русах-язычниках среди арранских христиан такую славу, чтобы ненависть к славянским пришельцам не ослабла, даже если русы и арранцы станут единоверцами. Память о прошлом должна отталкивать кавказских христиан от русов даже тогда, когда они придут не грабителями, как сегодня, а освободителями от мусульман.
— Я хорошо запомню твою мысль, великий и мудрый, и постараюсь сделать арранских христиан непримиримыми врагами русов, поклоняйся те Перуну или Христу. Ты совершенно прав: для Хазарии не так опасен нынешний поход русов-язычников за добычей, как появление их в Арране союзником христианской Византии, решившей укрепиться на Кавказе в тылу своего врага, Арабского халифата. Чтобы сорвать эти тайные планы, мы уже сегодня по мере сил должны противодействовать им.
— Рад, что ты понял меня и разделяешь опасение, что появление русов на Каспии и Кавказе имеет куда более серьёзную причину, чем обычный разбойничий набег, — удовлетворённо заметил собеседник, поднимая кувшин с вином и разливая его остатки по кубкам. — С нетерпением буду ждать от тебя первых вестей. Ты собирался отправиться в Арран как можно быстрее? Не стану задерживать, хотя беседовать с тобой весьма приятно.
— Великий и мудрый, благодарю тебя за оказанное доверие и обещаю доказать, что ты во мне не ошибся, — торжественно сказал Хозрой, прикладывая левую руку к груди и не забыв при этом одновременно протянуть правую к своему кубку с вином.
С тех пор как ладьи вошли в устье Куры и начали подниматься против течения, сон покинул Олега.
Наверное, причиной было то, что лишь сейчас он по-настоящему ощутил себя главным воеводой без малого пятнадцатитысячного войска, вторгнувшегося в чужие пределы и бросившего этим вызов могущественной державе — Арабскому халифату, против которого была бессильна даже Византия, не говоря о других её европейских соседях и странах Средиземноморского побережья.
Олег чувствовал себя спокойно во время трудного перехода от берегов Сурожского моря[53] до Хвалынского побережья — мощь русско-варяжских дружин и наличие сильных союзников в лице аланов и лазгов гарантировали его от нападения самых воинственных кавказских племён. Не испытывал он тревоги и в период плавания по Хвалынскому морю к устью Куры — цель похода его воинства пока была не ведома ни одному из окрестных правителей, и любой из них счёл бы безумием первым нападать на Олегов флот, который, возможно, держал курс не в его владения.
