Дверь распахнулась, и в свете факела в руках воеводы Свенельда Ольга увидела военачальников Игоревой дружины. Они остановились на пороге опочивальни, лишь главный воевода Ратибор сделал два шага к Ольге.
— Прости, великая княгиня, что тревожим ночью. И ещё раз прости за весть, с коей явились.
Ратибор отступил в сторону, и на его месте тут же вырос другой воевода. Едва взглянув на него, Ольга почувствовала, как у неё от волнения пересохло во рту, а в висках гулкими молоточками застучала кровь. Перед ней стоял Микула. Одежда на нём была порвана и испачкана, сапоги доверху в схваченном ночным морозцем болотном месиве, на пробитой кольчуге засохшие брызги крови. Его лицо было чёрным от усталости, взгляд под нахмуренными бровями суров, грудь шумно, словно кузнечные меха, вздымалась. Отчего Микула здесь, в её опочивальне? Хочет сообщить о бое с древлянами, из которого вышел живым? Но если удалось спастись ему, с таким же успехом мог уцелеть и великий князь, за безопасность которого головой отвечали Микула с Рогдаем и их дружинники? Возможно, Игорь тоже ранен, и Микула намерен поставить Ольгу в известность об этом? Что ж, во власти Всевышнего или сразу взять её мужа к себе, или даровать ему, раненному, ещё несколько дней жизни перед уходом в мир иной.
— Недобрую весть принёс я, великая княгиня, — глухо произнёс Микула, опуская глаза под вопросительным взглядом Ольги. — Не стало у Русской земли хозяина-владыки, осиротела она. Осталась без мужа и ты.
Сбылось предсказание, услышанное Ольгой в Холодном овраге от старого вещуна и юной ведьмочки! Свершилось то, о чём она столько мечтала и к чему так стремилась, — она стала полновластной правительницей Руси! Стала, но смогут ли смириться с этим те, кто сам намерен занять стол великих киевских князей или не желает видеть на нём её, женщину и христианку. Поэтому никоим образом нельзя зримо являть воеводам свои истинные чувства. Что бы они ни думали о ней и как бы ни относились, собирались быть в предстоящей борьбе за великокняжескую власть её союзниками или противниками, сейчас она для них прежде всего вдова, потерявшая мужа и отца своего ребёнка.
— Где Игорь? — тихо спросила Ольга.
— Великий князь и сопровождавшие его в Древлянскую землю воины легли под древлянскими мечами. Теперь ты владычица земли Русской, ибо так велел перед смертью твой муж, — ответил Микула. — Покуда княжич Святослав не возмужает, тебе быть хозяйкой Руси.
Какое-то время, будто осмысливая услышанное и приходя в себя от печальной вести, Ольга молчала. Да и что она могла сделать иное? Рыдать, рвать на голове волосы или, разыгрывая неутешное горе, кататься с воплями по полу и колотиться о стену опочивальни? Но даже соверши она нечто подобное, ни один из пришедших воевод, хорошо знавших Ольгу, не поверил бы в искренность её поступка. Посему довольно быть просто вдовой, пора великой княгине согласно предсмертной воле Игоря становиться правительницей.
Ольга с недобрым прищуром глянула на Микулу.
— Великий князь убит, в бою полегли его воины, сложил голову твой побратим воевода Рогдай. Отчего жив ты, которому надлежало блюсти жизнь Игоря?
Свенельд с факелом стоял позади Микулы, но даже в полутьме было видно, как вспыхнуло от обиды лицо воеводы.
— Такова была воля великого князя. Древляне обещали сберечь одному из нас жизнь, чтобы тот доставил в Киев весть о случившемся. И твой муж остановил свой выбор на мне.
Но не для того, чтобы я стал вестником горя и призывал к скорби о нём, а чтобы как можно скорее восторжествовала святая месть. Я, побратим Игоря, дал ему в том клятву-роту и, клянусь Перуном, сдержу её.
Слушая Микулу, Ольга внимательно следила за поведением стоявших у порога опочивальни воевод. Те вели себя вполне спокойно, хотя именно они в первую очередь должны были осудить и заклеймить позором того, кто не смог сберечь великого князя и остался единственным живым в бою, где до последнего человека погибли его товарищи. Значит, в спасении Микулы не всё так просто, как кажется на первый взгляд. Перед приходом к Ольге воеводы наверняка расспрашивали его о случившемся и не обнаружили в поступках Микулы в бою с древлянами ничего предосудительного. Они не лишили его, как труса или предателя, оружия и явились с ним в опочивальню к великой княгине как с равным себе.
