— Очень хорошо, — сказала Талия.
Кажется, она спрыгнула с Миноса.
— Это пройдет, — заметила Аглая. — Все проходит, знаете ли.
— Никто не заметит, — уточнила Ефросина. — Паралич временный, будь уверен, зайчик.
Талия присела рядом с Миносом на корточки:
— Привет от Паучка. Сперва он хотел, чтобы мы сломали вам колени, но передумал. В конце концов, колени его внука остались целы, это было бы несправедливо. Вы уйдёте достойно, без переломов. Человек в годах, переусердствовал с девочками в бане. Три девочки, явный перебор. Сердце подгуляло, бывает.
— Ага, — хихикнула Ефросина. — После того, что зайчик мне тут устроил…
Она спрыгнула с полка́ — это Минос видел. Зрение начало восстанавливаться. Жар усилился, дышать стало труднее. От эфирных масел началось головокружение.
— Терморегулятор, — велела Талия. — Ставь на максимум.
Аглая открыла дверь:
— Пошли, девчата. Подождем в бассейне.
х х х
— Ешь, это вкусно.
— Я сыт.
— Чепуха, — сказала Эфра. При каждом взгляде, украдкой брошенном на сына, ее глаза начинали подозрительно блестеть. — Тебе надо хорошо питаться и много спать.
— У меня живот растет. Я всю задницу отлежал.
— Не знаю, как живот, а щеки у тебя впалые.
— У меня щеки, как у хомяка.
— Ты в курсе, что такое принудительное кормление? Зонд вводится через нос в желудок или двенадцатиперстную кишку…
— Мама!
— Я уже много лет твоя мама. Почему ты ешь дедово отвратительное рагу и не ешь мой суп? Мой чудесный суп с куриными тефтельками?!
— Всё, ем. Ты же не отстанешь…
— До конца.
— До конца. До моего бесславного конца. Тут поблизости не бегает кабан-мутант? Я бы с удовольствием отдохнул от вас с дедом.
— Не выйдет. Я пойду с тобой на охоту.
— Зачем?
— Чтобы убедиться, что ты съел этого кабана. Печенку, голяшку, окорок. Съел целиком. И лег спать в палатке не позже десяти часов вечера.
— Прекрасные тефтельки. Кабан отменяется, ты превзошла саму себя. Мама, я хотел тебя спросить…
— Он его вывез.
— Кто? Кого?
— Твой дед. Вывез Дедала Эвпаламида из Кекрополя, вместе с женой. Обвинения сняты, Дедал в Кимах, заведует кафедрой аэродинамики в Кимском федеральном университете. Он сам напросился на преподавательскую работу. Твой дед сказал, что в долгу у детектива Эвпаламида, а значит, надо позаботиться о его родителях. Как минимум, обеспечить программу защиты свидетелей.
— В долгу?
— Ну, он так сказал. Ты же знаешь, деда иногда трудно понять.
— А сам детектив?
Эфра долго молчала.
— С ним сложнее, — наконец произнесла она. — Я хотела тебе рассказать, но забыла. А ты не спрашивал…
— К нему нельзя, — объяснила медсестра за стойкой.
Мужчина улыбнулся:
— Я — его близкий друг. Я волнуюсь за него.
— К нему нельзя. Он еще не пришел в сознание.
— Сделайте для меня исключение.
— Вы из полиции? Сослуживец?
— Можно сказать, что да. В определенной степени.
— Я должна позвонить заведующей отделением.
Медсестра потянулась к телефону, но мужчина перехватил ее руку. Он держал аккуратно, но крепко — не вырваться.
— Не нужно, — посоветовал он. — Стойте, как стоите, и все будет хорошо.
В стеклянную дверь вошел другой мужчина, повыше ростом.
— В какой палате лежит детектив Эвпаламид? — спросил высокий у медсестры.
— В третьей.
Из глаз медсестры потекли слезы. Мелкая, как школьница, она была насмерть перепугана. Ее цыплячье запястье по-прежнему оставалось в кулаке первого мужчины. Косточки еле слышно похрустывали.
— Хорошо. Спасибо, вы нам очень помогли.
Высокий прошел по коридору, открыл дверь палаты и исчез внутри. Некоторое время было тихо. Потом из палаты вышли две санитарки в комбинезонах оливкового цвета. Одна потирала локоть, другая с неудовольствием глядела на пятно крови, украсившее ее рукав.
— Кончай с этим, — велела Аглая. — Он сексист, я вижу.
— Ага, — хихикнула Ефросина.
Свободной рукой она выхватила безыгольный инъектор. Тончайшая струйка раствора под давлением пронизала кожу мужчины на шее, чуть пониже челюсти. Мужчина глубоко вздохнул, приоткрыл рот и грудой тряпья сполз под стойку. Изо рта на грудь потянулась липкая слюна.
— Звони эвакуаторам, — бросила Талия. — Будем вывозить мальчика. Хорошенький, жаль, если умрет в пути.
