Панки находятся на границе отделяющей жизнь от искусства. Они пребывают в зоне эстетизации действительности и протеста. Панки превращают бунт в произведение искусства. Они оформляют и завершают мятежную стихию. Весь их образ жизни носит эстетический преображающий характер. Подобно поэтам и прозаикам они художественно реализуют в бунте свои утопические замыслы, облекая их в различные эстетически завершённые пространственно-временные формы, хронотопы, которые, в свою очередь, определяют жанровые разновидности проявлений карнавального бунта. Формирование поэтики бунта - прямое предназначение панк-культуры. Участвуя в различных акциях протеста, они выносят на площадь мощный заряд амбивалентного смеха. С его помощью они выворачивают действительность наизнанку, демонстрируют всем её со всех сторон и смеются вместе со всеми, изгоняя страх перед священным «официозом». Смех их направлен не только на власть предержащих, но и на самих участников акций. Смеются они и над собой. Эти люди «восстанавливают публичность человеческого образа: ведь всё бытие этих фигур…сплошь и до конца вовне, они…всё выносят на площадь, вся их функция к тому и сводится, чтобы овнешнять (правда, не своё, а отражённое чужое бытие - но другого у них и нет). Этим создаётся особый модус овнешнения человека путём пародийного смеха». Бытие бунтаря-шута носит не прямое, а косвенное значение. Его выходки никогда нельзя понимать буквально. Бунтарь не есть то, чем он является. Его бытие - это не прямое отражение какого-то другого бытия. Главное предназначение бунтаря-шута - это развенчание, разоблачение дурных условностей существующего строя. Для этого он использует иносказание. С иносказанием в поэтику бунта вошла многоплановость, появились промежуточные хронотопы, в частности, хронотоп театра. Любой бунтарь обладает правом «проводить жизнь через промежуточный хронотоп театральных подмостков, изображать жизнь как комедию и людей как актёров; право срывать маски с других; право браниться существенной (почти культовой) бранью…».
Смех в процессе современного бунта делает то же дело, что и постмодернисты в философии: возвращая телесности слово и смысл, он возвращает в культуру значимость телесности, что в свою очередь, придаёт слову и смыслу реальность и материалистичность. «Здесь впервые делается последовательная попытка построить всю картину мира вокруг телесного человека, так сказать в зоне физического контакта с ним…» Метод панка-шута «сводится, прежде всего, к разрушению всех привычных связей, обычных соседств вещей и идей и к созданию неожиданных соседств, неожиданных связей, в том числе и самых неожиданных логических и языковых связей…». Условность существующего порядка вещей заключена в том, что бытие прекрасных идей (вещей) разъединено прослойками ложных иерархических отношений. Эти ложные связи установлены официальной идеологией. Чтобы создать свободное естественное сочетание прекрасных идей (вещей) необходимо уничтожить эти ложные иерархические отношения. Сделать это может только карнавальный амбивалентный смех через его носителя панка-шута: «именно смех уничтожает эпическую и вообще всякую иерархическую - ценностно-удаляющую - дистанцию…всё смеховое творчество работает в зоне максимального приближения». Карнавальный бунт действует в зоне непосредственного, фамильярного контакта с незавершённой современностью. Эстетизируя действительность, носители его смеховых начал работают как бы в двух жанрах серьёзно-смеховой сферы: в жанре сократического диалога и в жанре менипповой сатиры. Смысл первого жанра заключён в том, что истина не находится в голове одного человека. Она может появиться только на стыке двух сознаний, двух мнений, двух высказываний. Истина существует на границе, как минимум, двух идей.
Только диалог способен породить истину. «Родовспомогательный» метод Сократа включал в себя два приёма: сопоставление различных точек зрения на предмет (синкриза) и провоцирование слова словом же (анакриза). «Синкриза и анакриза диалогизуют мысль, выносят её во вне, превращают в реплику, приобщают её диалогическому общению между людьми». Событие встречи двух героев-идеологов в таком диалоге носит драматический характер. В этом идеологическом событии происходят поиск и испытание истины. Диалог живых людей, живых идей происходит в пространственно-временных рамках «порога», в области хронотопа порога, который является художественной зоной кризиса. Сократический диалог невозможно осуществить в пределах иерархически стабилизованного мира, ибо здесь ни одно явление, ни один человек не сможет полностью раскрыться для своего обновления. Необходимо уничтожить дистанции и условности между людьми, иначе их ценностное иерархическое видение мира не изменится. «Необходимо выйти за пределы этой системы, необходимо столкнуться с человеком и вещью во внеофициальном, внеиерархическом плане, вне обычной, серьёзной, освящённой колеи жизни». Один из способов постановки участников диалога в эту плоскость и является сократический диалог, действующий в хронотопе порога, в зоне кризиса. В генетической связи с этим жанром находится «Меннипова сатира», мениппея. Удельный вес смехового элемента в ней намного выше, чем в сократовском диалоге. Она характеризуется исключительной свободой сюжетного и философского вымысла. «Во всей мировой литературе мы не найдём более свободного по вымыслу и фантастики жанра, чем мениппея».
