— Прочь отойдите! — весьма непочтительно сказал он нам.
— Как это прочь? — взорвался я.
Но Бун схватил меня за руку и оттащил от машины.
— Не злись! — говорит. — Они же нас не знают!
Из отделения вышли два других милиционера, и началась разгрузка машины.
— Мой! — радостно воскликнул Бун и повторил: — Смотрите! Мой!
Из задней двери фургона высунулся мальчишка лет двенадцати. Милиционеры с двух сторон вежливенько руки ему протянули. Он нагло улыбнулся, оперся на их руки и неторопливо спустился вниз. За ним второй, третий… Мой — в серой кепке — был пятым. А всего восемь человек. Ничего себе уловчик! Крепко Борис Борисович поработал! Да и мы недаром великолепную десятку сколачивали!
— И не плачут! — удивленно произнесла Катюша.
Меня это тоже удивило. Они держались лучше, чем даже мы с Буном, когда нас в милицию вели. Мы ни в чем не были виноваты, а чувствовали себя препогано.
Парня с транзистором и первого нашего пленника из «компахи» машина не привезла. Все восемь воришек были младше тех двух парней, но чем-то напоминали их. Те же ленивые движения, те же резиновые улыбочки. А чего, собственно, улыбаться? Я их судьбу теперь по минутам предсказать могу. Первым делом — адреса их узнают. Вызовут родителей. Составят акт. Штраф наложат. В школу сообщат. А кончится все домашней баней с ремнем вместо веника.
Воришек увели в милицию. Машина уехала. Мы посидели на скамейке еще минут десять, но Бориса Борисовича так и не дождались. Он сам пришел к нам в школу через несколько дней.
Васька Лобов объявил сбор открытым и сказал, что он посвящается разбору операции, в которой принимала участие лучшая половина отряда. Все это, конечно, в шутку сказано. Девчонки протестующий вой подняли — тоже в шутку. Но Борис Борисович был не в том настроении. Шутить ему явно не хотелось, и говорил он вяло, будто думал о чем-то другом, более важном.
— Ну что ж! — говорит. — Молодцы! Девочки могут гордиться своими товарищами. Каждый из десяти смело и точно выполнил задание. С этой стороны операция прошла безукоризненно.
— А с другой? — спросил я. — То есть с вашей, Борис Борисович?
— С моей, — говорит, — стороны… С моей, признаюсь, есть просчетец. Упорные ребятишки попались. Никого не назвали.
— Кого никого? — спрашиваю. — Тех двух парней, что ли?
Борис Борисович не ответил, заторопился.
— Спасибо еще раз за помощь, ребята!
— Всегда готовы! — сказал Васька Лобов.
— Спасибо! — повторил Борис Борисович. — Трубки в том районе пропадать не будут. Вы свое сделали. Осталось мне до конца в этом деле разобраться.
Я хотел спросить, накажут ли парня с транзистором за сапожную будку, но увидел, что из Бориса Борисовича больше ничего не вытянешь.
После этой встречи победные фанфары в ушах у нас не запели и мы не почувствовали себя комиссарами Мегрэ. Но скоро вся эта история забылась и долго не напоминала о себе.
Группа особого назначения
Вчера мы с Буном включили наши «прогнозирующие» и «счетные машины» и подвели кое-какие итоги. В этом году сидеть за партой нам осталось 1080 минут, а по-другому — всего четыре дня по шесть уроков. Но это уже и не уроки, а приятное ожидание, когда опустится занавес. Приятное оно еще и потому, что по самым строгим подсчетам у Буна средняя оценка за год будет не ниже 4,7, а у меня — около 4,4 десятых балла. Хоть в институт поступай по конкурсу!
Потом две недели уйдут на привитие трудовых навыков. Галина Аркадьевна сказала бы, что нашему классу выпала высокая честь — участвовать в завершении строительства школьного физкультурного зала. Мы даже очень рады! Только не надо слов про высокую честь. Мы и просто так пару недель поработаем честно. Зал-то ведь для нас строится!..
Про Галину Аркадьевну я вспомнил, конечно, ни к селу, ни к городу. Ее уже давно нету, а Сеня Петрович честью перед носом не трясет!
После привития трудовых навыков… Тоже мне названьице! И кто его только придумал? Что мы — калеки какие? Или лень у нас в крови — нужно специальную прививку делать? Нормальные мы девчонки и мальчишки! Скажи просто: «Эй! Люди! Вы девять месяцев штаны и юбки просиживали! Хватит! Десятый наступил! Марш на работу!» Да подъемчик в шесть утра сыграть! И работу давать настоящую! В первом если ты классе — час тебе работать, во втором — два, а с седьмого — по семь часов! Что? Много? Ничего! Я и в третьем классе по семь часов в футбол гонял без обеденного перерыва!
