По гиблым большакам. Забросимте в ножны
Бессмысленную сталь, коль скоро все равно
Бретеры не в ходу, поэты не нужны.
Отправимте в утиль кирасы, а коней
Устроит живодер, а шляпы – фраерам,
Да станемте удить колхозных окуней,
Под кустик у прудка засев по вечерам.
А если вам претит провинция, мой друг,
Наедем в погребок под вывеской «Вино».
Пускай себе в поход сбирается Мальбрук.
Иль кто-нибудь еще. Здоровье, Сирано!
1985
Сердце державы, надежен ли твой гороскоп?
Сто разночтений – и нет на Москве угомона:
Тот обещает в ближайшее время потоп,
Этот все ищет над нами звезду Соломона…
В книге судьбы позолоченный вижу обрез,
Четкие подписи вижу и многие лета.
Жалко сограждан, которых – один интерес
Все пролистать и найти прописные ответы.
Вы обернитесь: сливаются наши следы.
Мы – пассажиры, мы давим друг дружку как шпроты.
Будто двухпалубник вмерзла столица во льды.
Только метро холостые вершит обороты.
1986
Все в здешней жизни сорвано как плод
С любого дерева – без выбора и пробы.
Пока Господь за нами смотрит в оба,
Надежный случай всякого найдет.
Но то ли, сверясь с буквою судьбы,
Он нас с тобой и впрямь из списка вытер,
А только оказались так слабы
Косые наставленья бледных литер.
Теперь, когда от нас осталась пара
Случайников, играющих в молчки,
Довольно хлопать створками футляра,
Где сильные имеются очки.
Никто из нас, должно быть, не в ответе,
Не стоит перестраивать лады.
Я выбрал жизнь, как порванные сети
Добытчик выбирает из воды.
1986
А. Папинако
Я оглох от собственного крика
И не вижу истины в вине.
Завари мне лучше «Коста-Рика»,
Как там на латинской стороне,
Нацеди мне в чашу мутной гущи,
Положи по дружбе сахарок:
Я теперь отсталый и не пьющий -
Никудышный, стало быть, пророк.
Что я понимаю в звездном деле?
Чем мне по науке козырять?
Что бы мы в мирах ни разглядели -
Стану все линейкой измерять.
Я остался частным человеком,
Больше не читаю между строк.
Я служу одним пинакотекам -
Что мне франкмасонский мастерок?
1986
Не велит бойцу присяга
Поворачивать орлов,
Но за Летой – видит Яго –
Дремлет пьяный гроболов
У него неважно с мясом,
Речка движется едва,
А кинжальщик этим часом
Держит путь на острова
В тонком черепе графина
Влага алая горит,
Не далек от властелина
Захмелевший фаворит
Что за притча? Только встали,
Только сделались «на ты»,
Как - на бархате медали,
У подножия – цветы.
1986
Опять минуло время Сатурналий:
Пора из пушек лить колокола,
Жить, под собой не чуя помела,
И узнавать фамилии в журнале.
Как старый клест, рассматривая шишки,
Я в них предпочитаю семена.
Но мне знакомы только имена,
И снова я готов в приготовишки.
Но кто к моим губам подносит палец?
Ужели рядом шарит нивелир?
Двух-трех еще приветливых квартир,
Молчи, молчи, пугливый постоялец.
1986
Есть новости из жизни черепах:
В их панцирного вида черепах
Текут такие медленные мысли,
Как будто разновидность черепах.
Еще от них отскакивают камни.
Иные, если точно рассчитать,
Травмируют серьезно окружение,
Которое является мишенью
Для, собственно, метания камней.
Теперь читайте следующий номер:
Они служить по двести с лишним лет
Способны, словно лезвие «Gillette».
И, говорят, способны к размножению.
1986
Шутим наотмашь – не даром, что щеки пунцовы -
Ширим размах закаленных в бою кулаков.
Будто не ходят зимой поезда в Одинцово?
Мертвый зверек на затылке – и буду таков.
Выйду на месте, пройду заметенным перроном.
Снег прибывает на все запасные пути.
Город под снегом белее, чем Крым под Бароном.
Это не важно, а важно – до леса дойти.
Вам не случалось в обличии красного зверя
Под наведенным стволом на охоте бывать?
Словно любимая женщина хлопнула дверью:
Силишься крикнуть, да более некого звать.
Я-то связной между вами. Слепая мембрана.
Слушаю, кто на сегодня у вас не в чести.
