- И ты это наденешь?! - с ужасом спросила она, взвешивая платье в руках с такой брезгливостью, словно это была половая тряпка. - Ты наденешь это на свой день рождения?
- Да, - Марина размазала крем на скулах и повернулась. - Конечно, надену. А что, мам, тебе не нравится? По-моему, очень хорошее платье. К тому же, подарок Андрея.
- То что это - подарок Андрея, меня, как раз, не удивляет. И ещё напоминает историю с Мишей Скачковым. Помнишь мальчика, с которым ты дружила в десятом классе?
Начало было "многообещающим". Марина вздохнула и уселась на диван, привалившись к спинке. Вытянутые ноги она положила на сиденье стула и пошевелила пальцами, разглядывая покрытые розовой эмалью ногти.
- Ты меня слышишь? - мать чуть повысила голос. - Помнишь это ваше "трагическое" расставание с Мишаней? Когда он уже собирался тебя бросить, но как воспитанный мальчик из хорошей семьи, не мог не поздравить с восьмым марта? И вместо цветов принес какую-то дрянную тушь из первого попавшегося коммерческого киоска? Символический подарок, так сказать!
- Помню, мам. И что?
- Да ничего! Просто вот это, - она ещё раз взвесила в руке платье и швырнула его дочери на колени, - из той же серии. Ты разве не видишь, что твой обожаемый Андрей купил на рынке первое, что попалось, только чтобы отделаться? Просто шел мимо - наверняка, в последний день - и купил. А ты тут же готова забросить свою блузочку с брючками и вырядиться как последнее чучело, лишь бы муженьку угодить... Не оценит он этого. Пойми, не о-це-нит!
Марина встряхнула злосчастное платье и сложила так, как складывают мужские рубашки в подарочных коробках.
- Мам, давай те будем? - голос её начал едва заметно дрожать. - Давай не будем хотя бы в мой день рождения? Андрей хотел сделать мне приятное, я ему благодарна...
- Да, ради Бога, будь благодарна! - мать присела рядом. - Ради Бога! Но не обязательно же это на себя надевать? Придумай какую-нибудь причину: мол, колготок подходящих нет или просто настроение не то, чтобы в короткое рядиться... Ну, скажи мне, положа руку на сердце: тебе самой эта тряпка нравится?
Платье Марине не нравилось. Оно было слишком коротким, слишком декольтированным, да ещё с ужасными, откровенными "чашечками", словно выпоротыми из доисторического купальника. Она даже смутилась, когда Андрей широким жестом метнул его на кровать. Смутилась и не смогла этого скрыть, но он успокоил: "Это на толстых, коротконогих тетках оно не смотрится, а на тебе так будет смотреться, что все рты пораскрывают!"
- Нет, мама, платье мне не нравится, - Марина подняла голову и посмотрела матери в глаза. - Но я не вижу ничего плохого в том, чтобы выказать свою признательность любимому человеку. Поэтому я не надену ни блузку, ни брючки...
- Господи! Да что у тебя за страсть унижаться? Чего ты перед ним так стелешься?
- При чем тут "стелюсь"? Мне кажется, это - нормальные человеческие отношения.
- Твои отношения с Андреем никогда не были нормальными.
- И Андрей тут тоже ни при чем... Помнишь, когда я училась во втором классе, ты мне на Новый год конструктор подарила? Это ведь был совсем не тот конструктор, который я хотела, но ты развязывала мешок "от Деда Мороза" с таким торжественным и многозначительным видом, что я просто не смогла тебе ничего сказать...
- Зато теперь сказала, - мать слегка отстранилась и отвернулась к окну. - А ему про платье никогда ведь не скажешь?.. Эх, Марина-Марина, ничего ты ещё в жизни не понимаешь. Сама уже мама, а мозгов не нажила! Нельзя так с мужиками, а особенно, с такими, как твой муж. Знаешь, что платье дерьмовое, а надеваешь, видишь, что он к тебе относится наплевательски, а все прощаешь...
Разговор становился нудным и бессмысленным. Марина встала, закрыла форточку и с преувеличенным тщанием начала протирать льняной салфеткой вилки и ложки из мельхиорового набора. До прихода гостей оставалось ещё больше трех часов.
- Ну, как знаешь, - почти равнодушно бросила мать. И в этот момент дверь в комнату открылась. На пороге стоял Андрей. Еще слегка румяный от мороза, но лишь слегка. Словно он уже успел пробыть в теплой квартире минут пять или десять. И глаза... У него были абсолютно темные, какие-то проваленные глаза.
