- Значит, так! - теща дождалась, пока дверь закроется, и ещё крепче вцепилась в ручки своей бесценной сумки. - Я знаю, что у тебя теперь другая фамилия, другая жизнь, но я хочу спросить: намерен ли ты вернуться?
- Вы истосковались без меня?
- Не во мне дело, - она категорически не желала поддерживать иронический тон. Перла как танк, грубо и прямо, не сводя с него своего тяжелого, ненавидящего взгляда. - Дело в Марине, и в вашей дочери. Я просто спрашиваю: ты собираешься к ним возвращаться?
Андрей откинулся на спинку стула, опустил подбородок на грудь, снова хрустнул пальцами и уставился на подставку для карандашей.
- А какой смысл? - спросил он после паузы, с отчаянием понимая, что ничего-то эта женщина не поймет - ни фразы, ни слова! - Все! У всех своя жизнь. Своя карма, если хотите... Мой грех - он уже на мне, и мне его искупать до конца своих дней. А Марина - она великомученица. У неё - память о погибшем супруге, дочь, ради которой стоит жить, воспоминания... Допустим, я приезжаю. И что тогда? Марина узнает, что её дражайший Андрей три года назад просто сбежал, а не утонул. Может, конечно, и простит - черт её знает, а может возненавидит? Начнет искать любви - не для того, чтобы, в самом деле, её найти, а для того, чтобы и мне, и самой себе что-то доказать. С ней, возможно, будут спать... Я не знаю, насколько серьезно у неё с лицом... Но никто на ней не женится. Постепенно она возненавидит не только меня, но и себя, ребенка, вас. Сейчас она скорбная, чистая вдова, а будет несчастная истеричная шлюха. Вы этого хотите?
Сердце вдруг тоскливо заныло: "А Маринка бы поняла. Все-все поняла! Как у такой матери могла родиться такая дочь?.. Прижалась бы к плечу, провела тоненьким, чуть дрожащим пальчиком по лбу, между бровей и по переносице, и проговорила бы: "Зачем ты так? Бедный мой! Тебе ведь так плохо. Ты вынужден говорить эти злые, жестокие слова, чтобы мать просто обиделась и ушла? Чтобы не пришлось объяснять ей, что все не так просто, что ты просто сам не сможешь простить себе своего греха, что ты уже не можешь вернуться? Бедный мой, хороший мой"...
- Не вернешься, значит? - теща, крякнув, поднялась с кушетки. - Это твое окончательное слово?
- Да, - решительно сказал Андрей, глядя в её серые, мутноватые глаза. - Говорить тут больше не о чем: я не вернусь... Или?.. - Странная мысль вдруг закралась ему в голову. - Или вы просто хотели удостовериться? Успокоиться?.. Ведь так, да? Ну, тогда я могу даже дать вам слово. Слово мужчины.
Прозвучало с нелепым, дешевым пафосом, он страшно пожалел о том, что это произнес. "Тетя Оля" же усмехнулась и молча пошла к двери.
- И все-таки, почему вы пришли именно сейчас? Спустя три года?.. Почему вы не разыскали меня раньше, если все это время знали, что я жив?
- Да так... Какая тебе разница?
Дверь открылась, Андрей проводил взглядом сутулую спину в старом осеннем пальто и уронил голову на стол, задыхающийся, обессиленный, не способный ни о чем думать...
... - Вот так, - Говоров потянулся за чашкой, оперся локтем о стол, тут же осторожно поднял руку и стряхнул с рукава своей светло-коричневой дубленки невидимые крошки. - Я - отнюдь не герой, но и Ольга Григорьевна тоже не святая... Выходит так, что она все решила не только за меня, но и за собственную дочь: Марина будет вечно верна памяти героя, который за неё отомстил и по неведомым причинам так и не смог вернуться. Просто подмосковный Одиссей!.. А ведь, если бы не эта чудовищная затея с Ван Гоговскими убийствами Марина могла бы выйти замуж! Откуда "добрейшая тетя Оля" все знала за нее? Почему она всегда все за всех знала? А теперь Маринка обязана ждать, теперь она связана по рукам и ногам всем тем, что случилось. Но я-то в любом случае уже не приеду в Михайловск!
- Ольга Григорьевна перед смертью хотела подготовить Марину, - я пропустила мимо ушей его последние слова. - Она специально говорила ей, что между вами - три года, жизнь, люди, что все это не так просто. Марина боялась, что она обо всем догадается, и доказывала матери, что вы мертвы. А Ольга Григорьевна нарочно на вас нападала, чтобы дочь даже подумать не могла о том, что мать решит обелить вас в её глазах... Кто бы, в самом деле, мог подумать? Невозможно, странно...
