— Сержант, где остальные?
Он как то горестно махнул рукой и ответил:
— Двоих ребят насмерть, а Панов вон, еле дышит. Крепко его зацепило, но он — парень героический, стрелял, пока был в сознании.
Неожиданно, я первый раз из уст Якута услышал матерную брань. Облегчив душу, он сплюнул и заявил:
— Эх, товарищ комбриг, если хотя бы ещё три патрона осталось, я бы этих гадов не отпустил.
— Да!.. Не уберегли мы ребят! Но попались нам брат, не шваль какая-нибудь, а настоящие бойцы. Вон, меня так прижали, что если бы не Ежи, то осталась бы бригада без командира. Чёрт, теперь, чтобы хоть как-то сохранить лицо противотанкистов, нужно привезти в авиадивизию всё трофейное оружие. Потребую у Черных, чтобы он представил этих ребят к достойным наградам. Дрались они как настоящие русские витязи. Эх, нам бы иметь ещё хотя бы парочку твоих ребят из снайперской команды, мы бы этих гадов, всех ещё в воздухе перебили.
Увидев подходящих к нам Шерхана и Ежи, я закричал:
— Топеха, вместе со старшим сержантом идите к автобусу. Автобус подгоните к этому кургану. По пути собирайте трофейное оружие и контейнеры.
Когда они, ещё не доходя до нас, повернулись и направились к дальнему концу поля, я распорядился:
— Сержант, пошли к раненому. Медиков, конечно, нет, но, может быть, я смогу что-нибудь сделать.
Якут, молча, повернулся и направился к вершине кургана, я за ним. Месту, где оборонялся Кирюшкин, я весьма удивился. На вершине этого, не очень высокого кургана, был оборудован небольшой узел обороны. С окопами, блиндажом и двумя позициями под установку пушек. Наверное, какая-то часть использовала это место для своих тренировок. Так как никакой ценности для настоящей обороны этот курган не представлял, он находился в стороне от магистралей и других важных объектов. Увидев всё это оборонительное роскошество, я понял, почему Якут так долго смог продержаться. С его метким глазом не составило большого труда не подпускать к себе немцев на бросок гранаты.
В траншее, ведущей к блиндажу, куда меня подвёл Якут, лежал Панов. Но, к моему большому огорчению, он не дождался медицинской помощи. Водитель броневика был мёртв и скончался он совсем недавно. Ни говоря ничего, я прислонился к тёплой земляной стене траншеи, достал помятую пачку "Казбека", выбрал две целые папироски, одну из которых дал Якуту, и мы закурили. После нескольких минут молчания в папиросном дыму, я сказал:
— Ладно, Кирюшкин, вечная память погибшим нашим братьям! Нужно ребят отнести к подножию этого кургана. Отвезём тела в авиадивизию, пускай похоронят их по человечески, как настоящих героев.
Вместе с Якутом мы перенесли тела, и после этого пошли собирать трофейное оружие. Складывали мы его возле погибших ребят. Когда всё собрали, то получилась довольно значительная куча.
— Достойный памятник, — подумал я, после того, как мы всё собрали.
Целых папирос уже не было, пришлось нам с Якутом вертеть из отличного табака козьи ножки.
Мы ещё не докурили, когда подъехал автобус. Загрузив тела погибших и оружие, мы наконец-то двинулись к нашей цели. Шерхан был потрясен гибелью старшего сержанта, с которым он успел сдружиться. И теперь сидел хмурый и молчал. Якут стоял на подножке, выполняя обязанность дозорного. Перед тем, как автобус тронулся, я посмотрел на часы, было 14:03. Этот бой с парашютистами, гибель троих здоровых и сильных ребят, которые ещё совсем недавно смеялись и шутили, занял немногим более часа.
Через пятнадцать минут мы въехали в расположение 9-й сад, а ещё через десять минут я вошёл в полевой командный пункт авиадивизии. Поздоровавшись уже по второму разу за сегодняшний день с генералом, я в первую очередь поинтересовался, как обстоят дела в авиадивизии. Черных, глядя на меня воспалёнными, красными от недосыпа глазами, ответил:
— Эх, Юра, ну и что ответить тебе? Сказать "куёво", значит приукрасить — отвечу так, всё равно хорошо. По сравнению с другими авиачастями, мы хотя бы ещё способны хоть как-то брыкаться. Хотя потери и у нас просто кошмарные — на 14–00 почти сто самолётов. Даже с учётом пополнения, в дивизии теперь только 283 самолёта.
