До двадцать первого июня я всё время мотался по местам дислокации частей моей бригады. Только в машине у меня появлялось свободное время, чтобы проанализировать поступающую информацию. Настораживало многое, но самый тревожный знак я получил от встреченного совершенно случайно на дороге, главного инженера Гушосдора. Мы были вынуждены остановиться на одном из участков автодороги, там шёл ремонт, и там же оказался мой знакомый Гушосдоровец. Пока освобождали проезд, мы разговорились, вот тогда он и передал информацию, очень меня насторожившую. Практически на всех дорогах были разбиты часовенки, изваяния Христа и Богоматери, и пущен слух, что это сделали пьяные красноармейцы. Про себя я сразу же подумал:
— Ни хрена себе, это в католической-то Польше! Возможна ли ещё более эффективная провокация для успешного завершения работы по формированию " 5-й колонны" из набожных поляков. Мда! Полное впечатление, что не сегодня-завтра немцы нападут.
Добравшись к вечеру до своего штаба, я сразу же прошёл к связистам. И там поручил им непрерывно сканировать радиоэфир. При малейшем изменении обычного порядка поведения немцев, немедленно докладывать мне и Пителину. Командир 3 отделения тут же доложил:
— Товарищ комбриг, два часа назад изменения уже произошли. Радисты не смогли получить данные о погоде, так как эфир невероятно засорён искусственными помехами, явно, не атмосферными. Пискотня морзянки идёт на всех диапазонах частот. Германия и её страны-сателлиты вообще прекратили радиопередачи сведений о погоде.
— Так… Товарищ Морозов, если в эфире наступит тишина, значит, немцы перешли в режим радиомолчания. А это означает, что все приготовления закончены, и части вермахта заняли исходные позиции для нападения на СССР. Если это произойдёт, то немедленно, я повторяю, немедленно докладывать мне и Пителину. Я очень на вас надеюсь, ребята! Сегодня ночью никому из радистов не спать. Радиоэфир контролировать непрерывно на двух рациях. Понятно?
Затем я направился к своему начальнику штаба. По пути меня перехватил Стативко. Явно сильно возбуждённый, он затараторил:
— Товарищ комбриг, нужна ваша помощь. Начальник Волковыского артсклада ни в какую не хочет выдавать выстрелы к 37-мм зениткам, не хочет он отдавать и ППШ. Говорит, что мы уже выбрали все лимиты. Хитрожопый он — по другим позициям выбираем, и ничего, всё проходит на ура, а тут, вдруг нельзя. Наверняка же, гад, пообещал кому-нибудь другому. Брать надо сейчас, а то следующая поставка будет только в августе.
— Какого чёрта он выкаблучивается? Что, не знает что ли, что мы бригада РГК, и его склад снабжается так хорошо только потому, что мы к нему приписаны.
— Вот и я ему про это, а он, ни в какую. Нужно, чтобы вы, товарищ подполковник, фитиль ему вставили.
— Ладно, Бульба, сейчас, только зайду к Пителину, и мы с тобой доедем до Волковыска. Только будет ли он на месте в это время?
— А куда он денется? Я его немного попугал и пригрозил, что к нему на склад приедет сам комбриг. Вот тогда он узнает, почём фунт лиха.
— Хорошо, Тарас, ты пока организовывай туда транспорт. Свободных полуторок сейчас может и не быть, но, максимум, через час три машины должны возвратиться из расположения Сомова. Передай командиру автобата Жигунову, чтобы, когда они прибудут, он отправил их в Волковыск на артсклад, мы там их будем ждать. Рябе тоже скажи, чтобы обеспечил броневое прикрытие этих полуторок.
Сказав это, я повернулся и поспешил к начальнику штаба. Несмотря на то, что положение складывалось угрожающее, и, может быть, в это время мне стоило находиться в штабе, но вся моя предыдущая деятельность могла пойти насмарку, если бригада не будет с избытком обеспеченна зенитными снарядами. После начала налётов немецкой авиации подвоз боеприпасов мог обратиться для нас адом. Да и артсклад они могли разбомбить в первый же день. Противовоздушная оборона в Волковыске была не ахти — гораздо слабее, чем у наших опорных пунктах.
С Пителиным я просидел минут тридцать. Мы всё обсудили и решили, что в том случае, если у немцев в радиоэфире наступит тишина, то немедленно, по всем подразделениям бригады объявляется тревога, и отдаётся приказ: — При появлении вражеских самолётов, вести огонь на поражение. Можно было ожидать, что диверсанты и представители "5-й колонны" нарушат проводную связь, а немцы заглушат радиоэфир. Поэтому Пителин, сразу же, как только я уеду, должен был поднять по тревоге роту Курочкина, и силами этой моторизованной части обеспечить доведения приказа до всех наших подразделений.
