Вдова объясняла эту блажь слабоумием впавшего в детство Марчеллуса, хотя сама была всего лишь на четыре года моложе его и тоже не отличалась обилием мозговых извилин, пораженных к тому же безжалостным атеросклерозом. За шесть месяцев до смерти Марчеллуса Этель была объявлена недееспособной Верховным судом штата Нью-Джерси. Ее опекунами были назначены «Фиделити юнион траст компани» и «Кемикл бэнк». (Частным лицам не управиться с такими капиталами.) Первой было поручено надзирать за миллионами, которые она получила от мужа, второму — за миллионами, которые ей оставил отец. (Детей у Этель и Марчеллуса не было. Их единственный наследник — Марчеллус Хартли-младший погиб в автомобильной катастрофе еще в 1930 году. Произошло это в Париже, куда госпожа Додж отправила своего сына, чтобы отвадить его от опасного увлечения авиационным спортом.)
Самая богатая супружеская чета в Америке была отнюдь не самой счастливой. Житейская мудрость гласит, что противоположности сходятся. Этель и Марчеллус во всем — за исключением богатства — были антиподами. Она увлекалась собачьими бегами, он — лошадьми; она предпочитала охоту на фазанов, он — на тигров. И тем не менее противоположность характеров не сближала, а разъединяла их. Марчеллус не выносил собачьего лая, а Этель — конского ржания. Марчеллус терпел фазанов лишь в меню ресторана «Никкербоккера», Этель признавала тигров, но только предварительно обработанных скорняками.
Убедившись в несовместимости своих вкусов — гастрономических, светских, спортивных, самая богатая супружеская чета в Америке приобрела два отдельных имения в Мэдисоне (штат Нью-Джерси), чтобы не мозолить друг другу глаза и не действовать друг другу на нервы противоположными хобби. Имение Этель носило поэтическое название Джиральда-фармс. Вскоре это имение усилиями его хозяйки превратилось в собачью столицу Америки, а быть может, и всего мира. Его население составляли представители более чем полусотни различных пород лучших друзей человека. Здесь устраивались крупнейшие собачьи бега и вернисажи. Так называемое «Моррис энд Эссекс шоу», проводимое в Джиральда-фармс весною каждого года, стало общепризнанным фаворитом всех международных собачьих смотрин, а сама Этель получила титул «первой леди собачьего королевства».
В Нью-Йорке Этель бывала лишь изредка, наездами. Поскольку ни один отель, даже самый фешенебельный, не мог удовлетворить капризным требованиям «первой леди собачьего королевства» и ее многочисленной четвероногой свиты, госпожа Додж выстроила себе в 1922 году дворец-крепость на Пятой авеню. Первый и второй этажи занимали кухня и кладовая. (Свита первой леди отличалась необыкновенной прожорливостью.) Третий этаж был отведен для четвероногих гостей. Четвертый и пятый — для хозяев (двуногих). А шестой — вновь для собак. Здесь для них были оборудованы бани, будившие воспоминания о виллах римских патрициев, и туалетные комнаты, соперничавшие по роскоши с Малым, а возможно, и с Большим Трианоном времен мадам Помпадур и превосходившие подсобные службы этих версальских дворцов по технической оснащенности, ибо, как известно, прогресс цивилизации не стоит на месте.
Мистер Дуглас Эллимэн, глава строительной фирмы, воздвигшей дворец-крепость на Пятой авеню, вспоминает, что мадам Додж проводила в нем обычно один-два дня в неделю, не больше, как правило вторник или четверг, делала «кое-какие закупки» и тут же возвращалась обратно на ферму Джиральда в Мэдисоне. Но хотя особняк с его тридцатью шестью комнатами в основном пустовал, Этель регулярно прикупала примыкавшие к нему здания, которые затем сносились. Освободившаяся территория присоединялась к саду и двору. (В зависимости от того, с какой стороны сносились дома.) Ведь собаки нуждались в просторе и чистом воздухе. Так исчезли с лица земли пять зданий по Пятой авеню и столько же — по 61-й стрит. И лишь однажды экспансия «первой леди собачьего королевства» дала осечку — когда ей вздумалось купить и разрушить клуб «Никкербоккер». Всполошившиеся родственники Этель — Рокфеллеры по отцу и Доджи по мужу — упросили ее отказаться от этой негуманной затеи и не лишать их уютного гнездышка, где они завтракают, обедают и ужинают… Первая леди смилостивилась и оставила родственникам их уютное гнездышко. Сейчас уже трудно сказать, что повлияло на такое решение Этель — то ли ее атеросклероз еще недостаточно сильно развился, то ли ее собаки-чистокровки, пронюхав об истории попыток слияния с «Юнион-клабом», поддерживавшим Авраама Линкольна, сочли голубизну «Никкербоккера» не вполне прозрачной и презрительно отказались мочиться на его пепелища. Так или иначе «Никкербоккер» остался цел и невредим, и его члены могли продолжать тешиться своими невинными забавами, записанными в неандертальском варианте Декларации независимости.
