Мы включали радио и слушали последние сводки с фронтов. Новости, разумеется, были неутешительными. Враги потопили еще шесть американских военных кораблей, считавшихся непотопляемыми. Вражеские самолеты были замечены в американском небе. Вражеские подводные лодки подходят все ближе к американским берегам. Враг планирует атаковать побережье по всем направлениям. Поэтому сейчас особенно важно, чтобы бдительные граждане сообщали властям обо всех предателях, окопавшихся внутри страны. Помните, что шпионом может быть всякий. Ваш дворецкий, ваш садовник, ваша цветочница, ваша горничная.
В три часа ночи одного фермера, который выращивал клубнику, вытащили из постели и вывели из дома в темноту. Это был первый арестованный, которого мы знали лично.
«Говорят, они забирают только богатых фермеров».
На следующий вечер наемный рабочий с ранчо Шпигель был арестован, когда выгуливал собаку у водохранилища. Его увезли, не дав сменить грязный комбинезон на более приличную одежду, трое суток допрашивали в ярко освещенной комнате без окон, а потом отпустили. Когда жена приехала встречать его на станцию, он ее не узнал.
«Он подумал, что я шпионка, которая хочет у него что-то выведать».
Вскоре три женщины, которых мы хорошо знали, сообщили, что их мужей тоже забрали. «Его посадили в машину, — рассказывала одна из них, — и больше я его не видела». Два дня спустя домой к нашему конкуренту, единственному фермеру по соседству, который тоже выращивал изюмный виноград (и вполовину не такой сладкий, как наш), явились трое мужчин. Они приковали его наручниками к стулу, в течение трех часов обыскивали дом, а после освободили. Говорят, его жена подавала этим людям кофе с пирожками. Всем нам хотелось знать, что это были за пирожки. С клубничным вареньем? Или с ревенем? А может, это был торт с лимонными меренгами? И как эти люди пили кофе, с сахаром или без?
Ночами наши мужья лежали без сна, вспоминая всю свою жизнь и выискивая доказательства того, что их имена тоже попали в список. Наверняка в прошлом они сказали или сделали что-то не так, наверняка они допустили роковую ошибку, наверняка они в чем-то виноваты. В каком-то таинственном преступлении, которое они совершили, сами того не ведая. Но в чем могло состоять это преступление, спрашивали они нас. Может, вся их вина в том, что во время ежегодного осеннего пикника они подняли тост за Японию? Или в том, что позволили себе непочтительные замечания относительно последней речи президента?
«Он назвал всех японцев гангстерами».
А может, благотворительная организация, которой они сделали пожертвование, каким-то образом связана с врагом? Или кто-то — некий тайный недоброжелатель — оклеветал их перед властями? Но кто он, этот недоброжелатель? Один из клиентов нашей прачечной, с которым мы были не слишком любезны? (Но разве муж несет ответственность за просчет, совершенный женой?) Или угрюмый сосед, клумбу которого наша собака удобряет с упорством, достойным лучшего применения? Как им теперь держаться, спрашивали нас наши мужья, приветливее, чем обычно, или по-прежнему? А как они выглядят, не слишком неряшливо? Вдруг по их лицам сразу видно: они что-то скрывают. Или на их лицах проступает печать злого умысла, такая отчетливая, что она видна всем? Но в чем он состоит, этот злой умысел? Может быть, лица наших мужей — это их единственная вина? Проблема в том, что эти лица никому не нравятся. Более того, едва взглянув на них, люди чувствуют себя оскорбленными.
В январе нам велели зарегистрироваться в полицейских участках по месту жительства и сдать предметы, которые запрещалось держать дома: огнестрельное оружие, бомбы, динамит, фотографические камеры, бинокли, ножи с лезвиями длиннее шести дюймов, сигнальные устройства, включая фонари и прожекторы, — словом, все, с помощью чего мы могли оказать пособничество врагу в случае нападения. За этим последовали ограничения в передвижении: представителям нашей нации запрещалось отдаляться от своих домов более чем на пять миль. Был введен комендантский час, запрещающий нам появляться на улицах после восьми часов вечера. И хотя почти все мы ложились с петухами, многие впервые в жизни затосковали по ночным прогулкам.
