До них долетел далекий шум прибоя. Они ускорили шаги. Совсем неожиданно перед ними открылось море. Впереди, метрах в тридцати от них, большие волны обрушивались на блестящие, черные как смола скалы. В лицо им ударили брызги, стекавшие потом по защитным костюмам и оставлявшие черно-коричневые клейкие следы. Метровые куски пены, похожие на льдины, налетали на берег вместе с прибоем, разбиваясь на тысячи липких хлопьев, которые моментально уносились порывами ветра.
— Волны, солнце, песок, — сказал насмешливо Лоусон, протирая перчаткой стекла шлема. — Чудесное местечко!
Пилот с отвращением огляделся. В пятидесяти шагах от них причудливо громоздилась красновато-фиолетовая слизь, которая под натиском шторма стекала, полузастывая, на землю. Узловатые желеобразные нити обтягивали, словно тугой сетью, прибрежные скалы. Убегающие потоки воды захватывали эти нити, унося их в море.
Лоусон почувствовал тошноту. Его охватило нелепое ощущение, будто дьявольская вонь проникает через стенки шлема.
— Сплошная клоака, — сказал он. — В жизни не видел ничего более омерзительного…
— С вулканизмом это не имеет ничего общего. Тут что-то другое… Так здесь было не всегда.
Второй пилот почувствовал, как его охватило странное возбуждение Замечание Лингева пробудило в нем собственное подозрение, в котором он еще не хотел признаться самому себе. Он отвернулся, взяв в руки карту.
— Хватит, пошли, — сказал он задумчиво. — Одна позиция нам еще не ясна.
Лингев нерешительно последовал за ним.
— Да, еще одна, — пробормотал он глухо. — Последняя…
Страшное предчувствие погнало их вперед в том направлении, где сквозь туман пробивался силуэт какого-то крутого возвышения. Тонкие красно-коричневые ручейки пересекли вскоре их путь, соединяясь постепенно в узкие ручьи.
Они брели по мелким лужам, в которых плавали наполовину вымазанные грязью, наполовину покрытые коркой обрывки пленки.
Кругом валялись разъеденные коррозией обломки деталей каких-то машин самой различной величины и формы.
Чем ближе они подходили к горе, хребет которой был окутан желтой дымкой, тем чаще им приходилось переступать через провода, погнутые трубы, наполовину ушедшие в землю шарообразные сегменты и опоры. С грохотом полетела поблизости в долину лавина тяжелых обломков. Из грубопористых глыб пенопласта сочилась мутная маслянистая жидкость.
Лингев нечаянно сделал шаг в сторону и стер носком сапога ил с ярко-желтой пачки листов. Лоусон схватил его за руку.
— Пошли, — сказал он хриплым голосом. Его лицо стало каким-то угловатым и побледнело. — Пошли же, в конце концов! Насмотрелись достаточно.
Пилот сбросил его руку и нагнулся.
— Одну минутку, подожди… Сейчас…
С некоторым трудом ему удалось вытащить эту пачку. Но как он ни старался, часть листов осталась в земле.
Лоусон подошел к нему. Дрожащими руками Лингев смахнул налипшую грязь с поверхности. Они стояли словно окаменев, ничего не понимая, и глядели на верхний лист.
На них смотрело человеческое лицо… Смеющееся лицо.
Им бросился в глаза прозрачный колпак, закрывавший рот и нос и плотно прилегавший к коже лица на щеках и подбородке. Шесть тонких и прозрачных трубочек отходили от колпака, заканчиваясь на двух утолщениях воротника.
Теперь не было сомнений и это открытие странно разволновало их, — существо, которое, казалось, так беззаботно смеялось на фотографии, имело защитный дыхательный аппарат!
Но то, что они увидели на других страницах, заставило их задуматься. В середине большого листа, который получился из развернутых страниц, они узнали уменьшенную «Титульную фотографию», которая была обвита спиралью из незнакомых разноцветных символов или буквенных знаков. Эта спираль была центром светло-зеленой многозубчатой звезды. На конце каждого из этих зубцов находилось еще по одной фотографии.
Мужчины, молодые женщины, дети — в прозрачных, матовых или непрозрачных защитных масках, покрытых цветными орнаментами. Здесь яркие, переплетающиеся линейные узоры, там скромные мотивы цветов, тут сливающиеся Друг с другом цветные пятна, там геометрические фигуры. Какой беспредельный цинизм!
