Эта мысль захватила его. Это значит, что он на какой-то отрезок времени вырвется из своего Ничто, заполнив этот отрезок чем-нибудь полезным.
— Ну что вы скажете?
— Это великолепно…
Диана Келлер засмеялась, она радовалась, что он нашел это великолепным.
— Скажите мне, что вы хотите сделать со мной? — спросил он настойчиво.
Она вдруг посерьезнела. Ему стало это ясно по ее молчанию.
— Я хочу, чтобы вы жили.
— Жить! Какая ирония по отношению ко мне. Что это за жизнь, когда не имеешь тела! Какие у меня шансы жить по-настоящему?
Она опять замолчала.
— Есть для вас один шанс. Знаете ли вы, что такое киборг? — спросила она затем.
— Киборг? Не знаю.
— Киборг представляет собой искусственное тело, это машина с человеческим мозгом.
— Вы хотите сказать, что у меня опять будет тело?
Диана Келлер ответила не сразу.
— Тела, какое вы, имеете в виду, не будет. Во всяком случае, на первых порах. Понимаете? Даже при нынешнем уровне наших знаний пройдет много времени, прежде чем мы сумеем построить для вас искусственное тело. Мы не можем допустить, чтобы ваш мозг находился в бездействии такое длительное время. Поэтому у вас не будет тела робота.
— Но тогда чего же вы хотите? — Он почти перестал владеть собой.
— Видите ли, — попыталась успокоить его Диана Келлер, — телом для вас были бы уже несколько рецепторов, наподобие тех, какими вы уже теперь обладаете. Сюда еще надо добавить манипуляторы. Только вы не думайте, что это будут руки. Если сказать короче, мы думали о том, чтобы из вас и компьютера создать симбиоз и дать вам тем самым творческую свободу действий, конечно, только в известных пределах.
В нем нарастал протест. Эти планы совершенно не соответствовали его представлениям. Мог ли он вообще оказывать влияние на свою жизнь?
— Значит, вы хотите низвести меня до уровня машины? — крикнул он в бешенстве.
— Что вы такое говорите, господин Шлегель! Мы не хотим низводить вас, хотим вам просто помочь!
— Кто это «мы»? — Он решил наконец заглянуть за кулисы.
— Это коллектив исследователей. Профессор Ламперт, я и еще пять сотрудников. — Диана Келлер, казалось, обиделась. — Многие люди хотят, чтобы вы жили, а вы нам не доверяете. Почему?
Этот вопрос попал в цель.
— Я боюсь, просто боюсь. Я чувствую себя мячом для игры, и этот мяч куда-то бросают. Я не знаю, к чему все это приведет. Вот, например, коллектив исследователей, который мною занимается, но, кроме вас, я никого не знаю. Мне так же неясно существование в симбиозе с компьютером. Разве можно жить, применяя в какой-то степени понятие «жизнь» по отношению ко мне, если нельзя развивать свою личность, если чувствуешь, что все служит только одному принципу — сохранить жизнь любой ценой, и больше ничего?
Она молчала.
Почему он не доверял ей? Она ведь старалась. Он чувствовал это. В конце концов, она убила четыре года на эту аппаратуру.
— Есть такие вопросы, на которые можно дать ответ только самому себе, — сказала спокойно Диана Келлер. — Вы пока еще мертвы, господин Шлегель, и на вопросы жизни вы, будучи мертвым, не сможете ответить.
Кем, собственно говоря, была эта женщина, что он знал о ней? Ничего. И она ничего не знала о нем, во всяком случае, не более того, что написано в его истории болезни. И все-таки она, кажется, знала его лучше, чем он сам себя, в этом она превосходила его. Разве он хоть раз как следует подумал о своей жизни? Может, это были не только последствия катастрофы, а тот образ жизни, который он вел раньше, до катастрофы, и все это ослабляло его позиции перед этой женщиной. Вполне возможно, что и тогда он уже существовал лишь в маленьком мирке своего «я». А теперь кто-то приходит и требует, чтобы он жил. Эта женщина знала точно, чего она хотела.
— О чем вы раздумываете? — спросила Диана Келлер.
— О жизни. И как она пойдет дальше. Что предусматривает эта исследовательская программа?
— Программа еще вообще не разработана. Вы сами должны участвовать в ее составлении.
— Я? — Он был удивлен. — Но я ничего в этом не смыслю.
— Научитесь. Вы не мяч для игры, если вы сами этого не хотите, и от вас зависит новое открытие вашей личности.
