Она усмехнулась.
— Вы это очень резко сформулировали.
— Да. Прости. Так я могу с ним поговорить?
— О чем?
У меня открылся рот. “Опять!” — подумал я.
— Ну, знаешь ли… — я осекся. — О пас, разумеется!
— Ведь так не делают.
— Нет? Ага. Чудесно. А как делают?
— Производят раздел. Но, Брегг, правда… ведь я… я так не могу…
— А как ты можешь?
Она беспомощно пожала плечами.
— Это значит, мы возвращаемся к тому, с чего начали вчера вечером? спросил я. — Не сердись, Эри, что я так говорю, я вдвойне обескуражен. Я же но знаком со всеми формами, обычаями, что можно и чего нельзя, даже в нормальных обстоятельствах, не говоря уже о таких…
— Нет, я знаю. Но мы с ним… я… Сеон…
— Понимаю, — сказал я. — Знаешь что? Давай сядем.
— Мне как-то лучше думать стоя.
— Пожалуйста. Слушай, Эри. Я знаю, что мне нужно сделать. Я должен забрать тебя и уехать куда-нибудь; не знаю, откуда у меня эта уверенность. Может быть, от моей бесконечной наивности? Но мне кажется, что в конце концов тебе со мной было бы хорошо. Да. А между тем я, понимаешь, такой ну, одним словом: я не хочу этого делать. Не хочу тебя принуждать. В результате вся ответственность за мое решение — назовем это так — падает на тебя… Словом, получается, что я кругом свинья — если не с правой стороны, то с левой. Да и я это прекрасно сознаю. Прекрасно. Но скажи только одно: что ты предпочитаешь?
— Правую…
— Что?
— Правую сторону этой свиньи.
Я рассмеялся. Может, даже немного истерично.
— О боже! Так. Хорошо. Значит, я могу с ним поговорить? Потом. Ну, я приехал бы сюда потом один…
— Нет.
— Так тоже не делают? И все-таки мне кажется, я должен…
— Нет. Я… очень прошу. Правда. Нет. Нет! Вдруг у нее из глаз брызнули слезы. Я схватил ее на руки.
— Эри! Нет. Ну, нет. Я сделаю, как ты хочешь, только не плачь. Умоляю тебя. Потому что… не плачь. Перестань, слышишь? А впрочем… плачь… я сам не знаю…
— Я… не знала, что это… может… так… — всхлипывала она.
Я носил ее по комнате.
— Не плачь, Эри… Или, знаешь что? Уедем на… месяц. Если потом захочешь, вернешься…
— Прошу вас… — сказала она, — прошу…
Я опустил ее на пол.
— Так нельзя? Ведь я же ничего не знаю. Я думал…
— Ах, как вы! “Можно”, “нельзя”. Я не хочу так! Не хочу!
— Эта правая сторона становится все больше, — сказал я неожиданно сухо. Ну ладно, Эри, я больше не буду с тобой советоваться. Одевайся. Позавтракаем и уедем.
Она смотрела на меня. На глазах у нее еще не высохли слезы. Сосредоточенное лицо. Насупленные брови. Мне показалось, она хочет сказать что-то, не слишком для меня лестное. Но она только вздохнула и молча вышла. Я присел к столу. Моя неожиданная решительность — как в каком-то романе о пиратах — была всего лишь минутной. В действительности я был столь же решителен, как и роза ветров. Моему смущению не было границ. “Как я могу? Как могу?” — спрашивал я себя. Ох, что за путаница!
В открытых дверях стоял Олаф.
— Сын мой, — сказал он. — Я сожалею. Я поступил крайне бестактно, но я все слышал. Не мог не слышать. Надо закрывать двери, к тому же у тебя такой зычный голос. Эл, ты превзошел самого себя. Чего ты хочешь от девчонки чтобы она бросилась тебе на шею только потому, что ты однажды влез в дыру на Ке…
— Олаф!! — запротестовал я.
— Только спокойствие может нас спасти. Ну, наш археолог нашла себе прелестную древность. Сто шестьдесят лет — это уже антик, а?
— Твой юмор…
— …Тебе не нравится. Знаю. Мне тоже. Но что бы меня ожидало, если бы я не видел тебя насквозь? Похороны друга — больше ничего. Эл, Эл…
— Я знаю, как меня зовут.
— В чем дело? Ваше преподобие, подъем! Завтрак, и поехали.
— Даже не представляю куда.
— Зато совершенно случайно знаю я. У моря есть еще небольшие домики. Возьмете автомобиль…
— Как это “возьмете”?
— Что значит как? А ты думал — мы втроем? Святая троица? Ах, ваше преподобие…
— Если ты не перестанешь, Олаф…
— Ладно. Я знаю. Ты бы хотел всех осчастливить. Меня, ее, того Сеола или Сеона, нет, так не бывает. Эл, мы выедем вместе. Можешь подбросить меня до Хоулу. Там я возьму ульдер.
— Ну и ну, — сказал я, — хорошенькие я устроил тебе каникулы!
— Я не жалуюсь, так не жалуйся и ты. Может, из этого что-нибудь и получится. А сейчас довольно. Идем.
