- Нета! - стиснув руки, крикнул Николай Валерианович и тут же от волнения потерял голос.
Она только молча кивала, больше ни слова не говоря.
Тяжкий, торжественный, он летел, распростерши крыла, и в руках он нес свет - в каждой по пятисвечнику, в них прежде, как видно, горели свечи, теперь же вставлены были узкие лампы-миньоны. Старая бронза тускло отсвечивала в закатном свете, падавшем в окна.
- Он, Нета, это он! Он! - старик все ещё не мог совладать с собой и стоял, запрокинув голову, глядя на ангела, который летел к нему, раскинув руки, точно хотел обнять...
- Коленька, у него теперь есть цена - тысяча восемьсот пятьдесят долларов. Нам нужно где-то взять эти деньги. Илюша, как вы думаете, где их взять? - Нета была как будто бы не в себе - блаженная отсутствующая улыбка блуждала на губах, глаза стали влажными и потемнели.
- Ну... я не знаю... - с сомнением протянул Илья. Он глядел на летящего ангела и не мог глаз отвести. - Да, это вещь! - наконец выдавил он восхищенно, поджал губы и помотал головой. - Потряс!
- Потряс, вот именно, это ты точно сказал! - поддакнул старик, голос, похоже, начал возвращаться к нему. - Нет, я не могу вот так стоять и глядеть на него...
- Коля, надо что-то делать! Вот что, нам всем просто необходимо выпить по чашечке крепкого кофе. Илья, это вовсе недалеко, мы с Николаем Валериановичем живем в Малом Козихинском переулке, тут два шага пройти... Мы вас приглашаем.
И, не дождавшись согласия парня, оба подхватили его под руки и повлекли за собой.
* * *
Был уж поздний вечер, когда Илья шагнул в темноту из подъезда в Малом Козихинском и поспешил к метро. Отойдя на некоторое расстояние, он вдруг обернулся: старики махали ему вслед из освещенного эркера. Он в ответ помахал им, постоял, глядя на две тонкие почти прозрачные фигурки в освещенном окне... и резко свернул в прямо противоположную сторону - к Патриаршему пруду.
Их рассказ так его поразил, что парень понял: надо чуть отдышаться и переварить услышанное. В этот день в здешних краях он оказался случайно: заскочил к приятелю за компакт-диском и - надо же! - оказался в самом центре событий. Теперь и он как-то причастен к удивительной истории ангела, и он вступил в незримое поле, образованное именем любимого Михаила Булгакова...
"Посидеть и подумать! - велел себя Илья, поспешая к пустой скамейке у пруда, продуваемой свежим апрельским ветром. - Тут такое, нарочно не придумаешь! Да уж, точно - не придумаешь, а оно есть, существует..."
Он не знал, куда бежать и что делать. Хотелось немедленно кому-то все рассказать, потому что хранить в себе было попросту невозможно. Решение пришло неожиданно, его осенило: только так он и должен сейчас поступить! И парень немедленно успокоился. Он поднялся и двинулся к дому № 10 по Садовой, бывшему 302 бис - дому, в котором жил Булгаков и где находилась знаменитая нехорошая квартира № 50, описанная в романе... Теперь там недавно открыли музей.
Музей был, конечно, уже закрыт, Илья постоял возле запертой двери, присел на ступеньку лестницы, посидел, покурил... И стал спускаться, касаясь рукой прохладной стены. Конечно, это была совсем другая дверь и стены сто раз перекрашивали с тех пор, как скользила по ним тень человека, чья жизнь теперь стала легендой... И все же, и все же! Илья как бы поздоровался с ним, он пришел к нему и без слов попросил о помощи. Их всех, - участников будущей постановки, - ждало что-то важное, какие-то перемены, и Илья сердцем чувствовал, что не для всех они будут радостными...
Вернулся домой он много позже полуночи, звонить ребятам из студии было поздно. Черт, как глупо, хоть бы с кем поделиться! А ведь и Макс, и Маня, конечно, не спят, они пташки поздние, но у одного телефон в коридоре звонок разбудит родителей, а другая живет в общежитии, - кто ж там на вахте её позовет в такой час?! Какое-то время Илья бесцельно мотался по комнате, потом лег и раскрыл том Булгакова.
"И тут знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок... Гражданин ростом с сажень, но в плечах узок, худ неимоверно, и физиономия, прошу заметить, глумливая."
