Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние - страница 194

. Сам же посол связывал подобные действия российских властей с присущей всем русским людям подозрительностью. «Непросвещенные нации, также как необразованные люди, всегда подозрительны, – высказывал посол свои соображения госсекретарю Галифаксу. – Русские воображают, что все иностранцы, особенно англичане, преследуют какие-либо тайные цели при всяком своем предложении». Именно этим обстоятельством посол объяснял и свою неудачу с возобновлением торгового договора, поскольку данный документ будто бы внушал российской стороне необходимость соблюдения «крайней осторожности в этом деле»1024.

О посещении Екатериной II театрального представления поведал Кэткарт. Небольшая труппа английских актеров устроила в частном доме представление, которое очень понравилось зрителям. Кэткарт отмечал, что русские «аккуратно посещают представления, аплодируют им и, по-видимому, это доставляет им большое развлечение несмотря на то, что они не понимают языка». Для Ее Императорского Величества в театре была приготовлена ложа, всегда готовая к ее посещению. В одну из суббот Екатерина приехала неожиданно, без предупреждения. Она «казалось весьма довольной», пригласила к себе в ложу директора труппы господина Фаукенера, которого хорошо знала. Она поведала ему, что когда находится с англичанами, то чувствует себя «совершенно дома». На следующее утро директор театра получил через секретаря императрицы тысячу рублей «от имени одной дамы, благодарной ему за то, что накануне вечером ее вместе с ее обществом впустили в театр без билетов»1025.

Кэткарт повествовал также о том, как при дворе в присутствии императрицы разыгрывались французские пьесы. Он обращал внимание на то, что все актеры, певцы и музыканты были «самые знатные лица, исполнявшие роли свои так хорошо, как будто бы имели постоянную привычку к сцене».

В донесениях Кэткарта встречались описания не только увеселительных мероприятий. К примеру, он сообщал в Лондон о церемонии, сопровождавшей отъезд императрицы и великого князя в Царское Село 28 октября 1770 г. «При их отъезде был сожжен великолепный фейерверк, который когда-либо случалось мне видеть, – сообщал посол графу Рошфору, – дорога отсюда была украшена на разных станциях. На освещение … как я слышал, потребовалось до 40 тыс. ламп»1026.

Чаще всего Кэткарт описывал балы и маскарады, в которых сам принимал участие. Так он посетил осенью 1770 г. «маскированный бал». На взгляд дипломата, залы дворца «сами по себе составляют зрелище». Ужин был дан для всего общества. В отдельных комнатах расставили столы для императрицы и для великого князя, а также для придворных, иностранцев и купцов. «На этот раз, как во всех подобных случаях, приветливость императрицы и милостивое ее обращение с обществом всего более возбуждало радость и веселье ее гостей», констатировал Кэткарт1027.

Дипломат подробно описал бал, который состоялся в конце ноября 1770 г., а также великолепный маскарад, поразивший его своим размахом. «Присутствовало до 5000 человек и, не смотря на то, в залах незаметно было толпы, – повествовал Кэткарт. – Знатные девицы из монастыря и молодые люди из кадетского корпуса исполнили театральное представление и в роли разных аллегорических лиц говорили речи императрице, великому князю … и главнейшим придворным лицам, поднося при этом каждому из них весьма богатые подарки». В овальном зале в нишах, «устроенных нарочно для этого случая», приготовили 12 столов, каждый на 10 человек, и «когда за ними расположились императрица и общество, состоявшее из 119 человек, были введены маски, которые ходили по залу … между тем как прекрасный вокальный и инструментальный концерт был выполнен оркестром, расположенным на галерее, окружающей зал»1028.

Как показал анализ свидетельств британских дипломатов о политической элите России в правление Екатерины II, они не всегда носили объективный характер, а порой отличались предвзятостью. Чаще всего это происходило под влиянием неудач британской стороны в дипломатическом поединке с императрицей и российскими сановниками. В то же время следует признать, что информация дипломатов содержала немало новых и интересных фактов о жизни и деятельности первых лиц российского государства последней трети XVIII века. Однако оценки послов верховного правителя – Екатерины II и народа, по-прежнему разнились, как то нередко встречалось при освещении иностранцами деятельности Петра I и его преемников. «Хороший правитель», хотя его власть и носила деспотический характер, противопоставлялся «варварскому народу», как и в прежние времена. И британские дипломаты во многом поспособствовали укреплению сложившихся в общественном мнении Великобритании стереотипов о екатерининской России как о «нецивилизованном» государстве и ее «варварском народе».