На открытой веранде, заставленной огромными горшками с экзотическими растениями, было жарко. Казалось, в палитре природы только три сочных цвета — желтый, синий и зеленый. Вокруг шуршали перистыми листьями пальмы. Апельсины прятали свои румяные щечки в густой, будто восковой листве. Воздух был напоен сладкими, томящими душу ароматами, но Лере почему-то вспомнилась луговая поляна за домом в Лихих Горках, запахи подмосковных трав клевера и кашки, плач кукушки, тоскующей от одиночества.
Но вдали от милой сердцу родины она наконец обрела то, о чем так долго мечтала. Покой. Теперь она засыпала, не вздрагивая от звука телефонного звонка. Не подбегала ежеминутно к окнам, осторожно выглядывая в узкую щель штор. Не болела душа за Игоря: он был под надежной охраной. Ее даже не волновало присутствие такой большой суммы денег в доме. Она не проверяла тайник, не боялась, что в дом залезут воры. И за все это она была безгранично признательна Стасу. Только благодаря ему она собралась с силами и сумела расстаться с Москвой. Если бы не Стас, у нее, вероятно, не хватило бы мужества так решительно обрубить концы. И весь тот ужас продолжался бы и продолжался. Какое счастье, что у нее есть Стас! Ее защита, ее опора, ее крепость. Какое счастье! Какое счастье!
Лера с трудом встала с лежака и заставила подойти себя к бассейну. Аккуратно спустилась по ступеням в воду и, обхватив руками колени, приняла позу поплавка. Повисев так минут пять, она распрямилась и сделала несколько сильных гребков вперед. Вода освежила ее, только очень захотелось пить.
«Какая-то маниловщина, — лениво подумала она, набрасывая на себя легкую шелковую простыню. — Вот и отлично. Отдохнула. Пора приниматься за работу». Она пошла на кухню за лимонным соком, но на полпути ее остановил звонок в дверь. Это оказался еврейский парнишка из прачечной. Рубашки Стаса после нее были всегда свежими и хорошо отутюженными. Найдя сумочку, Лера выписала разносчику чек и собралась было дать ему чаевые, но мелочи в кошельке не оказалось. Тогда она вспомнила, что видела на крышке платяного шкафа портмоне Стаса. Она прошла в спальню, с трудом дотянулась до коричневого кожаного бумажника и вернулась. Расплатившись и закрыв дверь, машинально стала перебирать разноцветные бумажки с изображениями великих людей Испании. Вот конкистадоры Кортес и Писарро, вот великий, но неизвестный человечеству ботаник Мутис, вот король Хуан Карлос…
«Почему, — подумала она, — у Стаса всегда есть наличные деньги, а у меня нет? Хм… Просто они мне не нужны, я везде расплачиваюсь чеками. А это что за бумажка? — ее глаза наткнулись на до боли знакомый листок из школьной тетради в клетку. — Интересно, что это?» — полюбопытствовала Лера, развернув его. По центру размашистым почерком было написано: «Расписка». Она машинально пробежала глазами по тексту:
«Я, Лев Леонидович Паншин, в трезвом уме и твердой памяти, даю расписку Верейскому Станиславу Николаевичу, по прозвищу Кардинал Ришелье, в том, что дарю ему свою приватизированную квартиру в знак дружеского расположения и в счет погашения долга».
Ниже подпись и число.
Лера недоверчиво перевернула листок, как бы пытаясь обнаружить там еще что-то, подтверждающее ее страшную догадку, но листок был чист и больше никаких пометок на нем не было. В шоке, который с минуту на минуту мог обернуться обмороком, она сложила листок и убрала его обратно в портмоне, положив все на прежнее место.
«Дружеское расположение… В счет погашения долга… — словно пузырики в газировке, метались в ее голове слова. Охватил озноб, несмотря на жару. По коже будто пробежали ледяные пальцы, и спина покрылась мурашками. — Так, так, так… Гады вы, гады, — шептала она. Слезы крупными градинами покатились из глаз. — Значит, вы знакомы… Значит, вы друзья… Да разве так можно? А я так вам верила. Сначала тебе, Лева. Потом тебе, Стас. За что же вы меня так?»
Лера встала, прошлась по дому, утирая глаза и нос рукой. Снова, как тогда, в тот страшный день, когда украли Игоря, умер Павел Александрович и она застрелила Сашу, хотелось все бросить и перестать бороться. Вскрыть себе вены и лечь в ванну, наполненную горячей водой. Нет, она не имеет на это права, ведь от ее жизни зависит жизнь Игоря, — попыталась привести себя в чувство Лера напоминанием о судьбе сына.
