Я завариваю кофе. Его запах я люблю больше, чем вкус. Мне нравится, когда в ювелирном магазине пахнет хорошим кофе, а не жидкостью для чистки золота. Мы достаем из сейфа наши сокровища и ставим в витрины. Майя надевает на палец колечко с каратником и замирает. Я понимаю, что она сейчас вся в мечтах. В московских ювелирных кругах живет легенда о Мужчине, который пришел в магазин покупать кольцо жене и, в конце концов, пригласил продавщицу на ужин, а потом и вовсе развелся. И стали они жить-поживать.
У меня звонит мобильник. Это Славка, фотограф. Я рада его звонку — в оглушающей тишине первого дня года хоть какое-то развлечение! Я часто выручаю его, когда ему нужны украшения для съемки. Славка лысоват, полноват, некрасив, потлив и не слишком удачлив. Зато, как нейтронная бомба, обладает повышенной проникающей способностью. Он как таракан: пустишь в дом — потом не избавишься. Классический папарацци — его светской хроникой забиты все глянцевые журналы. Причем снимки не очень четкие и не слишком льстящие. Зато ему удается подойти к знаменитостям так близко, что его фотографии могут спокойно фигурировать в досье дантиста. Он никогда не произносит знаменитых фамилий — просто Рустам, Умар или Ксюша. Если о ком-то говорят: name dropper, то Славка — пате bomber. Имена сыплются из него, как из рога изобилия. Ему кажется, так он становится частью изображаемого им мира. Впрочем, его тоже знают — поэтому Славка частенько ходит в синяках от тычков телохранителей, отгоняющих ретивого фотографа от охраняемых тел.
Славка, как и Майя, весь в мечтах. Он грезит о карьере Аведона или Ньютона. Ему хочется делать фотосессии для журналов, открыть миру новую Наталью Водянову. Видимо, с этой целью он пристает к знакомым и незнакомым девушкам с предложением «сделать портфолио». Майку трясет от одного упоминания его имени. А я даю украшения, когда ему удается уболтать очередную жертву. Славка иногда может быть полезен — ему перепадают пригласительные билеты на вечеринки, и он частенько сбрасывает их нам. Это единственный вопрос, по которому Майка готова его выслушать. Воображение у Славки не слишком богатое. «Гламур» в его представлении заключается в том, чтобы завернуть голую красавицу в меха и повесить на шею побольше бриллиантов. Почему-то журналы не выстраиваются в очередь за Славкиными откровениями.
— Слушай, я таких девок нашел — звезды! — Я просто чувствую Славкино возбуждение. — Прямо Синди и Клавка. Нужны два колье. Я уже вижу — белый мех, рубины и бриллианты… Такого еще ни у кого не было!
У меня есть парадный набор «серьезных» украшений. Как раз колье с рубинами для блондинки и странное сооружение с розовыми сапфировыми бантами для брюнетки. Нормальному человеку такое и в страшном сне не приснится. На моей памяти это колье вынимали из сейфа один раз — когда в магазин ввалился целый цыганский табор. Мы страшно перепугались. Оказалось, дочь цыганского барона выходила замуж, и табор искал самое дорогое украшение в городе. Наши банты очень понравились цыганам, но сделка не состоялась. Видимо, нашлось что-то подороже. Но для Славки цыганский выбор — самое то. Пусть потешится. Все равно в ближайшие две недели покупателей не будет. Все разъехались по Куршавелям и Санкт-Морицам.
Забегала Ленка. Она моя единственная подруга из «прошлых времен». Вместе учились на филфаке. В то время как я глазела на женевские витрины, она работала в известной перестроечной газете, писала о кино. Ей не повезло — отечественное кино того времени было сереньким (чтобы не сказать — чернушным). Из многочисленных поездок по фестивалям Лена вынесла стойкое отвращение к кинематографу (ей принадлежит основной закон кинокритика: «Никогда не садись в середину ряда — уйти не сможешь!») и убеждение, что разбираться в оттенках говна — занятие неблагодарное. Как и многие ее коллеги, она плавно десантировалась в мир «глянца». Теперь пишет о красоте, причем в самом буквальном смысле. Ее работа — ездить по спа и клиникам и описывать их преимущества перед остальными. Работа, сами понимаете, тяжелая. Пробовать на себе различные методики вечной молодости — это какое же здоровье нужно!
