Малачи стиснул зубы. Я, можно сказать, читала его мысли — он был зол, что нам дали эту крошечную армию неудачников, и задавался вопросом, а не лучше ли нам быть самим по себе. Я думала о том же.
— Мазикины — не люди, — объяснила я. — Они духи, способные вселяться в людей. Обитают в их телах. И имеют доступ к их памяти и навыкам.
— Тёмный город, где я был Стражем, кишел Мазикиными, — сказал Малачи. — Мне трудно поверить, что их не было в ваших городах.
— А мне нет, — сказал Генри. — Пустошь — это место, куда никто не захочет идти добровольно. — Он на секунду задумался. — Знаешь, часть Пустоши занята огромной пустыней, а на её дальнем крае стоит куполообразный город. Ходят слухи, что там полно монстров.
Жёсткий холодок прошёлся прямо вниз по моему позвоночнику.
— Малачи, наверное, это их царство?
— Такое возможно, — ответил он, — но если они не в Пустоши, тогда должно быть что-то мешает им сбежать из своего города иным способом, кроме как овладением другими телами в других местах.
— Ты говорил, что для них это как тюрьма.
Он кивнул.
— Один из них сказал мне, что его дом — это место огня и смерти.
— Если они находятся под солнцем в пустыне Пустоши, то это звучит правдоподобно, — сказал Генри. Слушать его унылый голос было всё равно, что идти по кладбищу. — Не так уж много жителей Пустоши путешествуют по пустыне. Климат там слишком суровый.
— Погоди, — сказала я, — Джим, ты говорил нам, что Ослепляющий Город тоже полон света, верно?
— Да.
Я повернулась к Малачи.
— Мне вот интересно, Мазикины предпочитают темноту?
Он потёр затылок.
— Вполне возможно. Вероятно, это одна из причин, почему они так любили мой город. — Его плечи слегка расслабились. — Может, ночью они будут более активны.
— Как именно активны? — спросил Джим.
— Они буду вербовать, — ответил Малачи. — В тёмном городе они хватали людей с улицы, иногда даже из многоквартирных домов. Они привязывают свои жертвы к столу и совершают ритуал, во время которого сжигают благовония и поют на своём языке. Это вызывает дух Мазикина из их царства, и он вселяется в тело.
Генри поморщился.
— Ты имеешь в виду, это типа одержимости демоном или что-то в этом роде? Я уже слышал о таком. Значит, их можно изгнать? Мы этим должны заниматься?
По выражению его заросшего щетиной лица было видно, как ему стало не по себе от этой мысли.
Малачи покачал головой.
— Нет пути назад, как только дух Мазикина овладеет тобой. Тело должно быть убито. Это единственный способ справиться с ними.
— Не единственный, — тихо сказала я, вспомнив, что Мазикинов можно заточать в тёмную башню.
Заточение в ней заставляло всех нарушителей вновь переживать свои худшие воспоминания, и Мазикины получали двойную дозу этого. Они вынуждены были терпеть не только свои собственные травмирующие воспоминания, но и своих хозяев-людей.
— Убить их — единственный способ, — отрезал Малачи. — Если только ты не хочешь оставить человеческие души запертыми в этом месте огня и страданий.
Один Мазикин сказал ему, что убийство тела-носителя отправляло Мазикина обратно на родину и освобождало человеческую душу, которая была изгнана туда одержимостью.
Я подняла руки, чтобы показать, что не собираюсь спорить с ним.
— К счастью, это не так просто, как схватить прохожего на улице, — сказала я Джиму и Генри. — Исчезновение людей будут замечены их семьями, и те обратятся в полицию, а значит, их будут искать, и в скором времени Мазикин будет найден и разоблачён. Но к этому времени, их вероятнее будет уже несколько, потому что каждую ночь их становится всё больше.
— Несколько? — спросил Генри. — А сколько вообще этих тварей?
— Много, — ответила я. — Возможно и такое, что один Мазикин на каждого человека в этом штате.
Генри моргнул.
— И что же мешает им взять власть прямо сейчас?
Малачи поёрзал рядом со мной.
— Всё не так просто. Это требует некоторого согласования Мазикинов в их родном царстве, поэтому они собирают жертвы и овладевают ими группами, при этом они должны выполнять ритуал с одним человеком за раз. И судя по тому, что я видел, это длительный и болезненный процесс. Те, кто сейчас здесь, будут готовиться к приёму большего количества людей, и в некоторых случаях они, возможно, отбирают определённый тип жертв.
