– Хорошо, Финн, я научусь ездить верхом.
Финн облегченно вздохнул. Он понимал, чего стоило Уильяму сказать это после такого опасного падения с лошади. Его лицо сияло восхищением, когда он помог ему снова сесть в седло.
– Я позабочусь об этом, сэр, – пообещал он. – Вам никогда больше не придется бояться чужой лошади.
Лилли тщательно избегала даже приближаться к конюшне, когда Финн занимался с ее братом. Она скрывалась за домом, но, едва завидев Уильяма, устало шагавшего через холл в забрызганной грязью одежде после очередной долгой прогулки в седле дождливым утром, молниеносно оказывалась на конном дворе.
– Моя очередь, – смеясь, говорила она Финну, и они уезжали верхом в лес, не замечая ни дождя, ни ветра, счастливые тем, что были вместе.
Через четыре недели лорд Молино явился, чтобы оценить успехи Уильяма.
– Мальчик держится на лошади хорошо, – удовлетворенно сказал он Финну, наблюдая за тем, как сын пригнулся в седле, перелетая через живую изгородь, и галопом помчался через поле. – Никогда бы не подумал, что он будет на это способен.
Он одобрительно посмотрел на Финна, сидящего на вороном гунтере.
– Я должен отблагодарить тебя за это, – с теплой нотой в голосе сказал ему хозяин. – Несмотря на твои недостатки, Финн. О'Киффи, ты действительно отличный наездник и можешь вернуться к своим обязанностям грума при моих дочерях прямо сегодня. За хорошую работу тебе будет увеличено жалованье. Скажи потом об этом бухгалтеру.
Двумя днями позднее были упакованы десятки сундуков и ящиков. Горничная леди Хэлен, гувернантка и слуга его светлости уже были отосланы в Дублин. Теперь и вся семья была готова к отъезду.
Прислуга выстроилась в одну шеренгу, как это было принято в доме, чтобы попрощаться с хозяевами, и сердце Финна упало, когда он смотрел на сверкавшие бутылочно-зеленым лаком кареты, быстро удалявшиеся по длинной, в целую милю, мощенной гравием аллее. Ему показалось, что Лилли обернулась, чтобы взглянуть на него, и он помахал рукой в надежде, что она заметит его прощальный жест.
Но Лилли обернулась не только из-за Финна. Она хотела в последний раз увидеть Арднаварнху. Голубой с золотом штандарт, развевавшийся над Большим Домом, был спущен в знак того, что семьи в доме нет.
Она со счастливым вздохом отвернулась от Арднаварнхи и посмотрела вперед с волнением, думая о Дублине, о званых вечерах и новых платьях, о массе ожидавших её удовольствий, и ни разу не вспомнила о своем лучшем друге, Финне О'Киффи.
К Лилли была применима поговорка «с глаз долой, из сердца вон». В самом деле, Финн принадлежал Арднаварнхе, и в Дублине она не вспоминала о нем. Для Финна же все было совсем по-другому. Он считал Лилли Молино красивейшей девушкой в мире. Она жила в его мечтах и в его сердце. Она была неотъемлемой частью его существа. Совершенно неожиданно, когда ей было шестнадцать лет, да и сам он был уже не мальчиком, он почувствовал страстную любовь к этой девушке. И тогда между ними все переменилось.
Когда Лилли исполнилось шестнадцать, маленькой Сил было девять лет. Уильям большую часть времени проводил в школе в Англии, а обе девочки вместе коротали время дома, в обществе сменявших одна другую изможденных гувернанток. Они учились говорить по-французски и несколько раз ездили в Париж, получая таким образом возможность усовершенствовать произношение. Приобрели некоторые познания по истории и географии и читали любые книги, заполнявшие полки их библиотеки. Довольно хорошо играли на фортепьяно – Лилли лучше, чем Сил, – и могли спеть какую-нибудь песенку, развлекая гостей в большой гостиной. Они играли в теннис и крокет и были страстными любительницами псовой охоты. Были, на дружеской ноге с членами королевской семьи и с аристократией и участвовали в бурной светской жизни своих родителей как в Дублине, так и в Лондоне, а также выезжали с родителями на рыбалку и на соревнования по стрельбе.
Это была счастливая семья. Правда, Уильям слишком часто оказывался объектом поддразнивания со стороны Лилли, но он знал, что она его любила и всегда могла защитить от отцовского гнева, отвлекая его внимание.
