– Это та самая Лилли, которой адресованы письма! – в волнении воскликнула Шэннон. – Из Арднаварнхи.
Она осторожно вытерла пыль с портрета. Кто такая была Лилли Молино? И как попал на чердак ее портрет? И почему на шее у этой женщины было ее колье?
На следующее утро она первым делом побежала на деревенскую почту.
– Нет ли мне чего-нибудь? – спросила Шэннон, наклонившись перед окошечком и улыбаясь седой почтмейстерше миссис Конрад.
– Вам сегодня два письма, – просияла улыбкой старая женщина, – и оба из Нью-Йорка.
– Из Нью-Йорка? – удивилась Шэннон и, положив письма в карман, опять обратилась к старушке: – Миссис Конрад, я хотела спросить, не знаете ли вы чего-нибудь о Лилли Молино?
– Лилли? – задумчиво переспросила она. – Ну как же, она была возлюбленной Нэда Шеридана, по крайней мере, так говорили. Он построил свой дом рядом с вашим коттеджем, чтобы быть поближе к ней. И она его почти разорила.
– Но кто же она была?
– Лилли была здесь чужой. Приехала на остров еще девушкой и подружилась с Шериданами. Пожила некоторое время в этом коттедже, а потом словно испарилась. Она была очень красива. Однажды увидев, ее невозможно было забыть.
Она улыбнулась, заметив скептическое выражение лица Шэннон, и добавила:
– На остров всегда приезжало много людей. И некоторым он так нравился, что они оставались здесь навсегда. Шериданы поселились на острове в конце столетия. Это была семья потомственных моряков, все они были ревностными методистами, и решение их единственного сына Нэда стать актером было для них настоящим ударом. Нэд прекрасно окончил школу, но наотрез отказался от профессии, которую ему прочили родители. Он стал актером, причем знаменитым. Говорят, что дом этот всегда был полон его друзей – тоже актеров и их детей, – и они нередко устраивали представления для местных жителей. Однако с появлением кондиционеров театры не прерывали уже своих представлений летом, и актеры больше не приезжали. Иногда Нэд привозил детей, но скоро и это прекратилось. Вот и все, дорогая барышня, что я могу вам сказать. Дочери Шеридана уехали с острова, и никто из них больше не возвращался в Наитакет. О судьбе Нэда Шеридана тоже ничего не известно. По слухам, Лилли Молино оставалась единственной любовью всей его жизни.
Подчиняясь какому-то порыву, Шэннон подошла к белому дому. К ее удивлению, дверь оказалась незапертой. Опасливо озираясь, она стала подниматься по шаткой деревянной лестнице. Раскрыла ставни в большой комнате, ее залил солнечный свет. Шэннон оглянулась. В углу стоял сундук с театральными костюмами; в их груде Шэннон обнаружила альбом с фотографиями.
Она смахнула пыль с переплета, обтянутого бордовым бархатом, и стала переворачивать пустые страницы, пока не наткнулась на единственную фотографию. И поняла, что это был Нэд. Он был высок и строен. Густые светлые волосы мягкой волной падали на лоб, в глазах горел какой-то беспокойный огонь. Она подумала, что Нэд Шеридан был очень привлекательным мужчиной, даже можно сказать красивым, и что они с Лилли должны были представлять блестящую пару.
Любовники. Разве не так сказала миссис Конрад? Сунув альбом под мышку, Шэннон спустилась по лестнице вниз и вышла из дома.
По дороге к своему коттеджу она вынула из кармана письма и стала их читать. Первое было из банка с уведомлением о том, что на ее счету находится три тысячи двадцать пять долларов и что ей открыт кредит на сумму до пятидесяти тысяч, гарантированный господином Дж. К. Бреннэном. Второе было от самого Джейкея Бреннэна.
«Я понимаю, что вы будете расстроены сообщением из банка, – писал он, – но я хочу, чтобы вы знали: если вам понадобятся деньги, они у вас есть».
Шэннон сразу же ему позвонила.
– Не знаю, как и благодарить вас, – сказала она. – Однако я не воспользуюсь вашими деньгами. У меня есть работа, и я зарабатываю достаточно.
Она хотела дать ему понять, что она вовсе не избалованная богатая девчонка, а дочь Боба Киффи.
– Это подстраховка, – ответил Джейкей. Последовала неловкая пауза. – Так что же вы делаете в Нантакете?
– Я официантка.
Она засмеялась, вспомнив о Гэрриет.
