– Рад познакомиться с вами, сэр, – отвечал Финн, разглядывая человека, который был мужем Лилли; обратив внимание на его поношенный, но добротный костюм, на его возраст и отметив искреннее тепло его гостеприимства, он все же не мог не ожесточиться против него.
Вошла горничная с чайным подносом.
– Моя жена присоединится к нам через несколько минут, – улыбаясь, извинился Джон, когда они уселись около камина. – А пока расскажите мне о ваших книгах.
Финн говорил о том, что это были старые книги, возможно, редкие и ценные, но все время ждал, когда услышит знакомый звук шагов Лилли.
Очевидно, на ее туфлях были бархатные подошвы, потому что шагов он так и не услышал, а услышал лишь, как открылась дверь.
– А, наконец-то, Лилли, – встретил ее Джон. – Заходите, познакомьтесь с нашим соседом. Господин Джеймс.
Лилли показалось, что она теряет сознание. На несколько секунд она перенеслась в Арднаварнху, где снова были только она и Финн, двое как всегда неразлучных друзей. Ей захотелось кинуться к нему и обхватить его руками с радостным криком: «Это ты, Финн! Ты! Наконец-то ты вернулся ко мне».
Щеки ее порозовели, и она остановилась, глядя на Финна.
– Вам нездоровится, Лилли? – озабоченно спросил ее муж.
– Я чувствую себя превосходно, – спокойно отвечала она. – Просто господин Джеймс напомнил мне одного давнего знакомого. Это ведь господин Джеймс, не так ли?
– Совершенно верно, мэм, – проговорил он, беря ее холодную руку в свою. Она дрожала, а он улыбался. – Финн О'Киффи Джеймс, если быть точным. Это было одним из условий завещания господина Джеймса, – объяснил он, – пожелавшего, чтобы Председателем его компании был Джеймс.
– Вы очень молоды, чтобы быть председателем брокерской компании, – заметил Джон.
– Самый молодой на Уолл-стрит, сэр.
Финн победоносно усмехнулся в сторону Лилли. Он мог поклясться, что в ее удивленных глазах сверкнули слезы. То была минута его торжества. Он был тем, ради чего работал изо всех сил, на что надеялся, чего ждал все эти долгие годы. Его сердце и даже желудок сжались от любви, хотя он по-прежнему говорил себе, что ненавидит Лилли. Что он с нею сочтется за все.
Руки Лилли дрожали, когда она передавала ему чашку с чаем, и его слабая понимающая улыбка говорила о том, что она в его власти. Стоит только ему рассказать ее мужу всю правду, и ее новая жизнь будет сломана, как она когда-то сломала его собственную.
Финн с воодушевлением рассказывал о своей новой библиотеке, но Лилли вряд ли его слышала.
– Я намерен на следующей неделе дать небольшой обед, – сказал Финн перед своим уходом, – и был бы счастлив, если бы вы с госпожой Адамс согласились быть моими гостями.
Джон быстро ответил, что из-за огромного количества работы он вынужден отказаться.
– Тогда, может быть, госпожа Адамс придет одна?
Лилли бросила на него яростный взгляд. Финн весело ей улыбнулся; он слишком хорошо знал это выражение ее лица, эти сузившиеся ноздри, этот свирепый взгляд, это притворное равнодушие. О, он отлично понимал ее безумное волнение.
Джон взглянул на молчавшую жену.
– Какая прекрасная мысль, наконец-то вы сможете развлечься, – согласился он с предложением Финна.
– Так значит, в пятницу. В восемь часов, – уточнил Финн.
Подойдя к окну, Лилли смотрела, как он беспечно зашагал по Маунт-Вернон-стрит. Потом она быстро поднялась в свою комнату и бросилась в постель, дрожа от волнения. В ее жизнь вернулся Финн О’Киффи. Он жил рядом, за углом, на Луисбург-сквер. Богатый и преуспевающий. И, черт побери, все так же дьявольски привлекательный.
Она вспоминала все подробности его визита, дивясь тому, насколько Финн изменился с тех пор, как она видела его в последний раз. Тогда он был неистовым безумцем, почерневшим от угольной пыли, а теперь учтивым джентльменом в отличном костюме, в не меньшей степени, чем ее муж, светским человеком, равным ей по положению.
Лилли содрогнулась от дурного предчувствия. Она понимала, что от него не следует ожидать ничего хорошего, видела в его понимающей улыбке, в его задержавшемся прикосновении, что в его власти разрушить ее жизнь. Если только Финн расскажет Джону правду, Джон разведется с нею, в этом она не сомневалась. Воспитанный в бостонских традициях, Джон откажет от дома шлюхе с незаконнорожденным ребенком, как бы высокородна она ни была. Даже ее собственный отец выбросил ее из дома, и она понимала, что не может ожидать ничего другого и от мужа.
