Почти на самой середине Виа-Дутры находится город Таубате — один из самых типичных населенных пунктов этого района. Появился он на месте бывшей индейской деревушки племени гуаянас. В 1645 году он получил статус «вилы», то есть поселка. Подобно Ору-Прету Таубате неплохо заработал на золотой лихорадке XVIII века. Здесь обосновалось множество мастерских, в которых на примитивных тигельках превращали золотой песок Минаса в кольца, бусы, ожерелья. В XX веке в связи с оживлением торговли между Рио и Сан-Паулу Таубате разросся и разбогател. Сто тысяч его жителей гордятся тем, что именно в их городе был открыт несколько лет назад университетский факультет философии и филологии. В будущем западногерманская фирма «Фольксвагенверк» намерена построить здесь крупный автомобильный завод, который станет вторым предприятием этой фирмы в Бразилии наряду с уже функционирующим заводом «Фольксваген» в Сан-Паулу. Тогда Таубате станет крупным индустриальным центром.
Чем ближе подъезжаешь к Сан-Паулу, тем явственнее ощущается мощное дыхание этого крупнейшего индустриального центра Латинской Америки. Окружающий ландшафт исчезает за рекламными щитами и плакатами текстильной фирмы «Родия», химических фабрик «Байер», табачной монополии «Соуза Крус», заводов электронной и радиоаппаратуры «Филипс».
Долго тянутся бесконечные пригороды: мастерские и автобусные вокзалы, заводы и бензоколонки, склады и огороды, а города все нет и нет. И когда уже устаешь ждать, за каким-то неожиданным поворотом Виа-Дутра пересекает невидимую, проходящую именно здесь линию тропика Козерога, и перед вашими глазами открывается чудесная панорама облитых золотом заката серых небоскребов на посиневшем вечернем небе.
Бразильский Чикаго
«Бразильский Чикаго» — говорят бразильцы о Сан-Паулу. Человек, приезжающий сюда даже из шумного и беспокойного Рио, чувствует себя здесь неуютно.
В серых ущельях улиц вскипает поток пешеходов. Стиснутые в прокрустовых ложах мостовых застыли автомобильные реки. Словно крик о помощи, разрывает городской шум сирена пожарной машины, пытающейся протолкаться куда-то, где, очевидно, ее давно ждут и куда, разумеется, она не поспеет вовремя. В магазинах гремят истеричные радиолы, телевизоры и магнитофоны. Беснуется прыгающая по стенам домов реклама. Бегут пешеходы. Прошивая застекленные тела небоскребов, взлетают и падают скоростные лифты. Плывут эскалаторы. Моя машина вдруг взмывает на виадук. Не успев разглядеть город, неожиданно оказавшийся у моих ног, я столь же неожиданно оказываюсь в дымном грязном туннеле, который еще через секунду выплевывает мой автомобиль на следующий виадук.
«Нет на земле города красивее Рио!» — восклицают экспансивные кариоки. Паулисты, как зовут обитателей Сан-Паулу, скептически улыбаясь, замечают в ответ, что Рио нынче всего лишь один из двух с половиной десятков пустых вагонов, представляющих бразильские штаты и территории, прицепленных к локомотиву — Сан-Паулу. Спор о первенстве этих двух городов не угасает с прошлого века. В Сан-Паулу воздвигается стадион «Пакаэмбу» на восемьдесят тысяч мест, Рио отвечает двухсоттысячной «Мараканой». Сибариты из Рио, засыпав землей часть океанского залива Гуанабара, разбивают на образовавшейся отмели парк Фламенго, деловитые паулисты воздвигают самый высокий в Латинской Америке небоскреб «Италия». В Рио-де-Жанейро появляется самая высокая в мире статуя Христа, а в Сан-Паулу — первый в Латинской Америке ускоритель ядерных частиц. Кариоки организуют международный кинофестиваль, а паулисты отвечают строительством крупнейшего в мире выставочного зала, вмещающего сто тысяч (!) человек. Рио становится инициатором национального конкурса красоты, а Сан-Паулу строит первый в стране автомобильный завод.
Сан-паульская пресса пытается создать представление о паулистах как предприимчивых работягах, неустанно пекущихся о процветании любимой страны в противовес этим легкомысленным кариокам, которые только умеют тратить деньги, но совершенно не способны их «делать». Паулисты с громадным удовольствием культивируют этот миф.
