Мы объехали кругом кольцо из трех повозок и не заметили никаких признаков жизни. Разве что в центре горел костер. Чарли выкрикнул приветствие – никто не ответил. Тогда братец спешился. Он собирался уже полезть через сцепку двух соседних повозок, но тут из-под навеса одной из них, подобно гадюке, показался ствол увесистой винтовки. Чарли, скосив глаза к носу, уставился на дуло.
– Понял, – произнес он.
Целясь ему в лоб, из укрытия вылез мальчишка лет пятнадцати, если не меньше: чумазый, у рта и под носом синяки, с губ не сходит усмешка. Винтовку чертенок держал уверенно, должно быть, привык с ней обращаться. В глазах застыли злоба и недоверие. Словом, нарвались мы на самого злого паренька во всем мире, и нужно срочно заговорить ему зубы, иначе он сделает дырку в голове моего братца.
– Мы не желаем тебе зла, – первым произнес я.
– Тут до вас уже приходили, то же самое сказали, – ответил парнишка. – Потом врезали мне и забрали картофельную запеканку.
– Не нужна нам твоя запеканка, – заверил чертенка Чарли.
– Вот и славно. У меня ее больше нет.
Мальчишка, видно, давно не ел и ослаб. Я сказал:
– Если ты голоден, мы с радостью поделимся беконом. Я только утром купил в городе недалеко отсюда. А еще муку. Хочешь, парень, угостим беконом и лепешками?
– Врешь! – ответил он. – Поблизости городов нет. Мой папка неделю как уехал жратву искать.
Чарли посмотрел на меня.
– Не тот ли это мужик, что встретился нам на тропе вчера? Помнишь, он еще спешил, хотел сыночка накормить?
– Точно, и ехал он аккурат в эту сторону.
– Он скакал верхом на сивом мерине? – спросил паренек, сама беспомощность и отчаяние.
Чарли кивнул.
– Да, да, на сивке. Он говорил, какой ты славный малый, как он тобой гордится. Папашка твой от тревоги весь извелся, не мог дождаться встречи.
– Папка прям так и сказал? – с сомнением спросил паренек. – Правда-правда?
– Да, уж так он спешил к тебе, так спешил… Жаль, пришлось пристрелить его.
– Ч-чего?
Не успел парнишка опомниться, как Чарли выхватил у него винтовку и прикладом саданул ему по лбу. Парнишка отлетел в глубь повозки да так и остался там лежать.
– Идем, что ли, кофе сварим, – предложил Чарли и, спрыгнув со сцепки, направился к костру.
Небольшая стычка придала Чарли сил. Он даже взялся готовить завтрак с невиданным для него воодушевлением – взбурлив, кровь в нем якобы выжгла недуг. Братец даже согласился приготовить еды и на паренька, но прежде мне предстояло убедиться, что малец жив. Ибо врезали ему по башке крепко, если не сказать насмерть. Заглянув под навес, я застал паренька живым: он очухался и сидел теперь, отвернувшись от входа.
– Мы там завтрак готовим, – сказал я. – Если не хочешь, можешь с нами не есть, однако братцу моему лишний рот накормить не жалко.
– Вы убили моего папку! – ответил паренек, глотая слезы. – Сволочи!
– Да это мы так сказали, чтобы тебя отвлечь и разоружить.
Мальчишка обернулся и посмотрел на меня. От удара кожа у него на лбу лопнула, и на переносицу стекала струйка крови.
– Правда? – спросил мальчик. – Богом клянетесь?
– Для меня это пустое, поэтому нет, Богом не клянусь. Могу, однако, поклясться своим конем. Что скажешь?
– Так вы не встречали мужика на сивом мерине?
– Нет, не встречали.
Собравшись с силами, паренек полез ко мне через лавки. Я помог ему спуститься на землю и за руку отвел к костру, поскольку ноги у мальца подгибались от слабости.
– Вы посмотрите, кто сбежал от одинокой смерти! – жизнерадостно воскликнул Чарли.
– Верните винтовку, – потребовал малец.
– Мужайся, парень, тебе грозит отказ.
– Отдадим винтовку, когда поедем прочь, – пообещал я и передал пареньку тарелку, полную бекона, бобов и лепешек. Еду он принял, однако есть не стал. Только таращился на нее с таким видом, будто угощение вызывало в нем жуткую скорбь.
– Что не так? – спросил я.
– Надоело, – произнес паренек. – Меня постоянно лупят по голове.
– Скажи спасибо, что я не снес ее пулей, – сказал Чарли.
– Больше мы тебя не ударим, – вставил я. – Ты, главное, не хитри. А пока ешь, не то остынет.
Паренек смел еду с тарелки и, немного погодя, ее выблевал. С голоду его желудок отвык принимать твердую пищу, и теперь малец сидел и смотрел на полупереваренный завтрак, размышляя, поди, не проглотить ли его обратно.
