Сначала все развивалось не так уж и радостно. В гулянках и кутежах Орловых принимал участие некий поручик Перфильев. Человек это был недалекий и завистливый. Вероятно, он затаил обиду на Григория Орлова за то, что тот имел успех у дам, вероятно, еще почему, но Перфильев донес на Орловых царю. Более того, поручик сказал, что сам может следить за братьями, потому что они считают его добрым приятелем и, мол, рассказывают о всяких планах. Петр III согласился, и преисполненный верноподданнических чувств, Перфильев стал соглядатаем. Однако ему было невдомек, что братья уже подозревали его и ведут сложную игру, чтобы обставить своего бывшего дружка.
Неизвестно, когда бы начался заговор и как проходил, если бы не случайность. Екатерине было не до государственных дел, потому что она отходила от тяжелых родов мальчика. Ей надо было набираться сил, но само провидение вмешалось в судьбы героев нашего повествования. Опираясь на донос Перфильева, Петр III приказал арестовать друга Орловых, принимавшего деятельное участие в заговоре, — капитана Пассека, который должен был по сигналу поднять гвардейцев. Промедление было смерти подобно. Произошло это событие в ночь с 8 июля (27 июня ст. стиля). Екатерина тогда была в Петергофе, готовясь отправиться в Ораниенбаум, любимую резиденцию своего супруга. Там находился весь двор по случаю празднования тезоименитства императора, которое приходилось на 28 июня. По столице сразу же поползли слухи, что императрица арестована, что ей угрожает смертельная опасность. Гвардейцы были полны решимости идти спасать Екатерину. Солдаты допытывались у офицеров, правда ли что императрица взята под стражу. Реакция офицеров была разной: кто-то решительно пресекал ропот недовольства, кто-то поддерживал слухи, но все говорили, что правду знают лишь Орловы. Орловых же, Алексея и Григория, тогда не было в Петербурге: они выполняли уговор. Алексей, Григорий и Екатерина договорились, что, когда ситуация накалится до предела, братья начнут действовать. Момент для действия был подходящим.
Что произошло в ту памятную и знаменательную для российской истории ночь, знали только участники заговора, но и те на склоне лет предлагали разные версии случившегося. Сейчас, спустя почти 250 лет после тех событий, трудно докопаться до истинной сути вещей. Ни один из братьев Орловых не оставил никаких записок о том деле, а кому, как не им, знать, что же случилось. Екатерина Дашкова и Екатерина Великая излагают полярные мнения, а последующие мемуаристы опираются на рассказ кого-либо из них.
Княгиня Дашкова, которой в ту пору было всего лишь 19 лет, приписывает все заслуги в оперативном, а главное — успешном — управлении заговором себе. Интересно, что и причину ареста Пассека она объясняет тем, что накануне капитан разговаривал с ней. Тучи сгущались. Когда же Григорий Орлов сообщил ей нерадостную весть, юная княгиня не потеряла присутствия духа и взяла нити управления в свои руки. Вот как она сама пишет об этом: «Отчетливо осознав, что настал решительный миг, что надо действовать и нельзя терять время на уговоры Панина, я согласилась, что Орлову следует отправиться в полк и узнать причину, по которой Пассек взят под стражу…»>{8} Теперь жизни всех заговорщиков находились под угрозой, но Дашкова знала, что делать: встретив на дороге Алексея Орлова, она приказала ему мчаться во весь опор в Петергоф к Екатерине и везти ее в Петербург для провозглашения самодержицей. Другие братья должны были бить тревогу во всех полках, начиная с Измайловского, потому что он считался самым преданным из всех. Однако братья не сразу кинулись выполнять поручение: через несколько часов Федор Орлов постучался в двери дворца Дашковой и нерешительно спросил, а действительно ли надо ехать за Екатериной — возможно, все это переполох в курятнике, и они только напрасно потревожат занемогшую императрицу. Княгиня Дашкова была разгневана и в нелицеприятных выражениях сказала Федору, что она думает о нем и его братьях. Затем она передала свой наказ Алексею Орлову: «Скажите вашему брату, чтобы он не медля скакал в Петергоф и привез императрицу прежде, чем Петр III последует чьему-нибудь разумному совету и пришлет ее сюда либо приедет в Петербург сам и разрушит то. что было угодно совершить Провидению (а вовсе не нам) для спасения России и императрицы»
