А ведь луки у них сегодня были послабей боевых…
— Хватит, — долетел голос Ветра.
Учитель кутался в шубу, сидя на саночках у начала поляны. Ну почему он всегда останавливал урок, как только Сквара снег готов был грызть от досады — и почти наверняка знал, как дальше не оплошать?..
— Вылезай, иглище, — весело окликнул Беримёд. — Никто больше не тронет!
Белозуб, как и надлежало опалённому, промолчал. Зато Ветер добавил:
— Стрелы соберёшь, пока совсем не стемнело.
Тогда Сквара поверил, что урок вправду кончен. Сцепил зубы, отнял от бока ладонь, высунулся из-за стенки.
Двое стрельцов тотчас вскинули луки. Наградой мгновенно исчезнувшему дикомыту был смех: оба уже сняли тетивы. Сквара подобрал томарку-обидчицу, вылез вновь, стал бережно вытягивать боевую, застрявшую в стенке. Работа предстояла долгая и суетная, пока впрямь не стемнело.
Старшие ученики подошли помочь.
— По мамкиным шлепкам парнюга соскучился, — обращаясь к товарищу, жалостливо предположил Беримёд. — Весь день гузно подставлял.
— Они, дикомыты, чуть что — в пень встают, — поддакнул опалённый. — Ни от стрелы уйти не могут… ни от ножа.
Сквара дёрнулся, перед глазами метнулись белые звёзды. Рука Жога, пригвождённая летучим ножом… За такое казалось мало убить, кулаки сжались сами… Язык поспел быстрей кулаков:
— Шёл за злато я на драку, приволок с цепи собаку!
Ляпнул и сам ужаснулся безлепию, вроде вышло, что храбреца Космохвоста приравнял к негодному псу. Однако детин проняло. Оба оставили искать стрелы, нехорошо выпрямились.
— Эй! — окликнул Ветер. — Вы двое! Раз так, бегите-ка домой, пусть сам своё нерадение собирает!
Беримёд с Белозубом тяжело выдохнули, повернулись, отошли. Сквара задумался, о каком нерадении речь, его вроде не ловить отряжали, но скоро забыл. Ветер трижды посылал его почти ощупью обшаривать пустой городок. Опёнок не мог с уверенностью ответить, сколько всего стрел в него выпустили.
— Другой раз крепче будешь считать, — посмеялся котляр.
— Учитель, воля твоя… зачем?
Ветер положил ногу на ногу:
— Андархский тул вмещает тридцать стрел. Начнёшь выманивать врага, тягаться с ним… Сочтёшь, сколько у него в колчане осталось.
— Может, — спросил Сквара, — я того вражину лучше в лоб камнем убью?
— А если в руку заразили уже?
— А я левой, — обрадовался дикомыт.
Ветер засмеялся:
— Дурак ты ещё… Впрягайся давай.
Сквара возложил на себя алык, чувствуя, как жалуются грудина и рёбра. К стрельцам он так и не подскочил, зато с утра наверняка будет не вздохнуть. И когда уже у него начнёт хоть что-нибудь получаться?..
Пока он вытаскивал санки с поляны, Ветер сказал:
— Ты сегодня должен был уразуметь кое-что.
Сквара упорно переставлял валенки с подвязанными шипами.
— Если… если как стрелы честь…
Говорить приходилось очень мерно и медленно, иначе перед глазами начинали плавать круги. Сквара уже достаточно знался с котляром, чтобы понимать: речь шла про другое. Стыд и срам, ему было всё равно. Лишь бы доплестись в крепость, снести одёжки в сушильню да самому без памяти упасть на топчан. Однако Ветер любил, чтобы ему отзывались, вот он и отзывался.
— Дурак ты, — повторил учитель. — Это на поверхности плавает. Вспомни лучше, как после озадорились.
Тут всё было понятно.
— Слово… что стрела, — прохрипел Сквара.
— Когда уже начнёшь толк разуметь? — вздохнул Ветер. — На Беримёдовы речи ты ухом не повёл. А когда Белозуб нож помянул…
Сквара промолчал. Сугробы справа и слева были высотой по плечо, сани тыкались в них передком, застревали навеки — не вытащишь. В груди жгло, дышать в полную силу не моглось.
— Белозуб тебя за болячку схватил, — беспощадно продолжал Ветер. — А ты — его. Что это значит?
Сквара с трудом выдавил:
— Ну… до ножовщины не дошло ведь…
— Владычица, дай терпенья, — пробормотал Ветер и замолчал.
Сквара безразлично наметил себе в потёмках очередное дерево. Дойти до него… а там поглядим. Учитель на санках молчал ещё десяток шагов, затем смилостивился:
— Это значит, балбешка, у каждого есть за что ухватить. Напирает на тебя великанище: шея — во, руки — грабли…
Сквара представил. Ёлки в снегу, смутно качавшиеся по сторонам, превратились в полчища недругов.
