— Значит, про меня разговор был, — поёжился Ознобиша.
Сквара ответил:
— Хватит уже того, что ты больной едва не погиб.
Меньшой Зяблик вздохнул. Веселье от удавшейся мести и встречи с побратимом успело в нём отгореть.
— Может, лучше бы мне сразу…
— Ты почаще про Ивеня вспоминай, — посоветовал Сквара. — Устроишь им однажды, чего Ивень не смог. — Выпростал голову из-под одеяла, огляделся. — А где… те трое? Тихони?
Он теперь только сообразил, что, входя, не заметил в хоромине троих самых равнодушных мальчишек. Тех, что почти не подавали голоса, ни во что не лезли и только ждали, чтобы как-нибудь кончился один день и наступил следующий. Сквара даже по именам их не знал.
— Белозуб увёз, — сказал Ознобиша. — Ну, тот, что рынду твоего притащил. Ветер его опалил. Сказал, Белозубу только с такими мешками дело иметь.
— Куда их?
— Не знаю. Вроде на побегушки к кому-то. Сказали, никчёмные. Я думал, и меня заберут…
— Никакой ты не никчёмный!
— Если бы не семьян за брата наказывать, котляры на меня бы даже не глянули. На что я сгожусь?
Сквара ответил:
— Меня Ветер спросил, чем я в котле заниматься хочу.
— И что ты ему?..
— Я сказал, меньших пасти, чтобы не плакали. Или за пленниками ходить, которых здесь мучают и в холодницах морят.
— А он что?
— Посмеялся…
Ознобиша вдруг опять уткнулся в него. Сквара почувствовал на плече сырость. Сироте было страшно.
Он накрыл ладонью растрёпанную серебристую голову:
— Братья за братьев… сын за отца…
Ознобиша шмыгнул носом:
— Холод и страх не пустим в сердца!
Новые ложки стояли во дворе за спинами старших, когда умирал Космохвост. Ознобиша, по обыкновению, натвердо запомнил всё, что видел и слышал.
Из противоположного угла вдруг послышался грохот, возмущённые вопли, сдавленное хихиканье. Ребятня есть ребятня: в хоромине уже зародилась игра. Что ни вечер, в ловких руках появлялись палки, и под кем-нибудь рушился топчан. А бывало, даже не один. Сквара с Ознобишей сразу насторожились, забыв, о чём только что говорили, и некоторое время прислушивались в темноте. Потом оба уснули.
— Ты уразумел хоть, за что я тебя наказал? — спросил Ветер.
Он сидел возле очага в передней комнате своих покоев. Толстые ковры покрывали не только пол, но и каменные стены. Сюда приходили старшие ученики, если Ветер хотел что-нибудь обсудить с ними подальше от сторонних ушей. Во внутренних хоромах почти никто не бывал, а кто бывал, те держали рот на замке.
Лихарь скромно стоял возле порога, смотрел себе под ноги. «Ты меня прежде-то не особо засыновлял, — говорил его вид. — А теперь, когда окаянник этот появился, поди, совсем знать не захочешь…»
Вслух он ответил:
— За то, что скверно обращался с врагом, которого должен был сохранить бодрым и живым для допроса. За то, что не смог пропустить мимо края ушей его оскорбления. За то, что без спроса взял стрелу из твоего колчана…
Ветер безнадёжно покачал головой:
— Ничего ты, дурень, не понял. Ты мальчишку зачем к нему посадил? Другого места во всей крепости не нашлось?.. Как ещё пленника прямо вместе с новыми ложками не вселил…
Лихарь поднял глаза и сразу снова потупился. Всё лицо у него пестрело разводами кровоподтёков, ещё худшие пятна прятались под рубашкой. Больно было не то что двигаться — и говорить, и даже дышать.
«Всё от него, от недоноска…»
— Ты вот слушал, о чём они говорили, пока вместе сидели? — негромко продолжал старший котляр. — Имеешь представление, чего Космохвост ему в уши напел?
«И надо же мне было тогда о правобережниках тебе рассказать…»
На столе текучим серебром блестела кольчуга, сверху стоял ларец, вырезанный из тяжёлой сувели. Наружу беззащитно свисал старинный платок, сквозь кружево играла финифть. Ларец стоял косо: сокровища небрежно сгребли в сторону, освобождая место глиняной бутыли и маленькому лубяному коробу. От короба распространялся запах, делавший воздух в комнате густым, сдобным, съедомым. Ветер внимательно посмотрел на стеня и наконец как будто смягчился.
— Твоё счастье, — сказал он, — что старый царевич Коршак, уплативший нам за Эрелиса, на кого-то раскричался опричь зеленца, застудил нутро и не перенёс лихорадки. Поэтому мне уже не было особой нужды пытать телохранителя о том, куда он отправил Эрелиса и Эльбиз. К тому времени, когда ещё кому-нибудь понадобится их жизнь или смерть, царевичей всё равно уже не будет там, где их прячут сейчас… То есть я, конечно, нашёл бы, о чём его расспросить. Но после всего, что ты без меня наворотил, мне было важнее дать Космохвосту смерть в хвальном поединке. Чтобы новые ложки увидели, как Владычица велит поступать с доблестными врагами… Того, что пленнику можно было вначале дать немного окрепнуть, они сейчас не поймут… Щенки ведь не сразу начинают кусаться, их нужно притравливать, да с остерёжкой, это ты способен постичь?
