— Дядя!.. Дядя, ты живой, что ли?..
Космохвост целую вечность не открывал глаз. Однако дышал, ресницы вздрагивали. Сквара всё протирал ему мокрой ветошкой то лицо, то ладони, окликал, тормошил и не знал, что ещё сделать. За руку подержать, как Светел его самого, когда палец лечил?.. Только Светелко вправду боль отзывал…
Он уже ощупал узника с головы до пят, завернул драный кожаный чехол, рубашку и убедился: повязка на голове была не единственная. Кое-где сквозь тряпки проступала новая кровь.
«Иные просто умирают вместо господина и госпожи…»
Повязки выглядели очень несвежими. Сквара начал их разматывать, промывать раны и повивать заново, благо стираных полос ему дали в достатке. Вот только как быть с правой рукой, сломанной в локте? Поди вправь, чтобы зажила и снова работала. Если бы хоть эту железную штуку от ошейника отстегнуть…
Космохвост вздрогнул, зарычал:
— Хорош лапать! Не девка…
— Дядя! — обрадовался Сквара. — Живой!
Рында отозвался не сразу. Говорить ему, кажется, было больно.
— Зря ты, — прошептал он затем, — ему помешал…
— Что?.. — переспросил Сквара… и вдруг понял.
Космохвост в самом деле знал опальчивый нрав стеня. Он решил укусить Лихаря, добыть огня. Доискаться скорой расправы. Пока не приехал Ветер да не взялся выспрашивать, где скрылись царята.
— Ладно, малый, не плачь, — сказал Космохвост. — Что ж теперь… Не свезло.
— Дядя, нам тут по одеялу принесли, — виновато захлопотал Сквара. — Я одно постелил, дай тебя перекачу и сверху укрою?
Узник кое-как переполз на тощую мякоть, с облегчением вытянулся.
Некоторое время оба молчали, потом Сквара спросил:
— Дядя, а кто такой Сеггар?
Рында сразу открыл глаза. Зоркие, холодные, колючие.
— Чего врёшь! Знать такого не знаю.
— Сам не ври, — обиделся Сквара. — Ты, пока лежал, три раза просил: «Сбереги, Сеггар…»
— А ещё кого я просил?
— Я тебе помню? Какого-то Косохлёста…
Узник подумал, помолчал, сказал:
— Вот что, парень… Если я опять без ума что сболтну, сразу кулаком тычь, добро?
Сквара опустил голову:
— Не буду. Жалко.
Рында усмехнулся:
— Себя пожалей, олух. Тебя Ветер тоже спросить может, что от меня слышал. А врать ты не умеешь.
Оба снова умолкли. Сквара горестно прикидывал, как бы изловчиться разомкнуть на нём железные путы, утешить и выпрямить руку. А потом Ознобиша со свёртком еды закинул бы им маленький нож. Такой, что сможет просунуться в дверную щель: небось до утра поладили бы с засовом. А там метель, да посвирепее, пусть не только разиню с башни — дозорных сдует со стен. Только до леса бы дохромать, уж тогда-то…
Космохвост вдруг начал смеяться. Сквара удивился, поднял глаза. Худое избитое лицо рынды впрямь светилось весельем. Может, он догадался, как ему спастись, и сейчас расскажет об этом?
— Дядя, ты что?..
— Чужой беде радуюсь, — фыркнул Космохвост. Охнул, сморщился, но смеяться не прекратил. — Ветер сведает, Лихаря по головке погладит?.. Кабы не пожалел ещё, что у меня из рук увернулся…
От беспокойства и наползающей жути Скваре не сиделось на одном месте. Он вскакивал, метался туда и сюда, в сто первый раз обшаривал холодницу, ища ход на волю. Заглядывал в очажную пасть. Пытался двигать расшатанные вроде бы камни внешней стены. Куда там! Едва сбитые с места силами, отворявшими земную твердь, они собирались держаться ещё не один век. А уж если рассыпаться, то всяко не от жалких потуг какого-то мальчишки. Сквара переходил к двери, пробовал дёрнуть или толкнуть, но больше с отчаяния, уже понимая, что не помог бы и ножичек. Когда Инберн уходил, с той стороны не просто засов щёлкнул — ключ в замке проскрипел.
Космохвост наблюдал за ним, терпеливо щуря глаза.
— Не мельтеши, — сказал он затем. — Сядь!
Сквара сел. Поднял щепочку, стал крутить.
— Не так, так этак, лишь бы голова вкруг! — проворчал рында. — Чего ради пальцы ломаешь?
Сквара ответил:
