За смерть моих сыновей мстят друзья Гени из соседних отрядов — те «малыши», с которыми он так любил ходить в разведку…
Из партизанского лагеря на закате солнца выходят три подростка, три безусых комсомольца.
С высокого холма видны в туманной дымке полоски тополей; двумя рядами они вытянулись вдоль железнодорожной линии.
У полотна дороги, чуть ближе к горам, среди фруктовых садов стоит станица Северская.
Комсомольцы идут туда, чтобы взорвать поезд.
Ребята идут налегке: в карманах только револьверы и гранаты. Но они непременно добьются своего. У немцев много взрывчатки, а у ребят в станице остались друзья, значит будет тол, будут мины — и будет взрыв.
У одного из комсомольцев — у сероглазого вихрастого Андрейки — отец в станице. Мальчик крепко надеется на отцовскую помощь, и сейчас он думает о том, как рука об руку со смелым и сильным отцом они выйдут на полотно, взорвут поезд и вместе уйдут в горы.
Был Андрей мечтателем и до сих пор любит и помнит сказки, которые так хорошо рассказывала ему мать в детстве. Молчаливая, тихая, с морщинками вокруг потускневших раньше времени глаз, она казалась такой беспомощной, слабой, способной только рассказывать свои чудесные, всегда чуть грустные, красивые сказки…
Андрей любит свою мать. Но сна ничем не сможет помочь в его трудном и опасном деле. Только о встрече с отцом мечтает мальчик.
В глухую темень ребята пробираются в станицу.
Андрей задами подходит к родной хате. Как давно он не был дома… Немцы захватили Северскую неожиданно. В тот страшный день Андрей не видел отца и не смог сказать ему, что уходит в горы. Только мать знала об этом.
— Значит, судьба, — сказала она ему на прощанье.
Андрей тихо стучит в окно.
— Кто там? — раздается женский голос.
На крыльцо выходит мать в темном платке.
— Андрейка! Живой! Родной мой!.. Нет, нет, не ходи в хату. Не надо.
Она закрывает его платком и, обняв, уводит в дальний конец густого, запущенного сада. И здесь Андрей узнает страшную новость.
Никогда вместе с отцом он не выйдет на полотно, чтобы взорвать поезд. Никогда Андрей не почувствует на своем плече ласковую отцовскую руку. Отец изменил тому, что для Андрея дороже жизни. За корову он продал свою честь. Отец — полицейский.
— Уходи, Андрейка, уходи, мой хороший…
— Нет, мама, я не уйду.
И Андрей откровенно рассказывает матери, зачем он пришел в станицу и как мечтал вместе с отцом бить немцев.
— Страшно, Андрейка. Ох, как страшно…
Мать долго смотрит в глаза сыну, будто последний раз видит Андрейку, будто на всю жизнь хочет запомнить любимое лицо. Потом медленно, истово крестит сына.
— Старая я, темная, сынок, но если будет нужда, шепни мне, скажи…
В эту ночь Андрей не смыкает глаз.
Он думает об отце, которого еще вчера любил доверчивой детской любовью. И он думает о матери, которую только сегодня впервые по-настоящему увидел.
Станица попрежнему живет своей обычной жизнью. А по вечерам, когда с далеких гор ползут синие сумерки, к дому полицейского подходят ребятишки, еще несколько месяцев назад носившие на шее красный пионерский галстук.
Их встречает тетя Катя — Андрейкина мать.
Она все такая же молчаливая, тихая, неразговорчивая, закутанная в темный старушечий платок. Она берет у ребятишек корзины — в них лежат яблоки, иногда яйца или просто свежее душистое сено.
Тетя Катя несет корзины в сарай. На дне корзин она находит желтоватые брусочки, похожие на мыло, какие-то капсюли.
Все это она осторожно складывает в дальний угол сарая, где лежат старые хомуты, ржавые ободья для колес, поломанные лопаты, тряпье.
— Завтра еще принесем, тетя Катя, — шепчут ребятишки.
Глухой ночью на маленьком мостике у самой станции взлетает на воздух поезд с немецкими автоматчиками.
Два дня фашисты прочесывают лес и кусты у станицы, обыскивают все вокруг. Тридцать солдат из железнодорожной охраны, не сумевших уберечь важный воинский эшелон, расстреляны. Но никому из немцев не приходит в голову, что эти босоногие ребятишки, у которых одна забота — голуби, лапта, удочки, — рискуя жизнью, выкрали тол, взрыватели, капсюли, снесли все это тете Кате и что в сарае у полицейского еще и сейчас лежит добрый запас взрывчатки.
