Степан Степанович встретил их очень радушно.
— Что долго не заглядывал, Лексашка? И ты, племянничек, хорош — где б дядю навестить, он и носа не кажет. Входите, входите да присаживайтесь…
Потом, как водится, старый боярин крикнул Ваньку и велел подать угощенья. Гости отказались, но он и слушать не хотел,
— Что ты будто маленько не в себе? — заметил хозяин Турбинину, который, видимо, волновался.
Тот замялся.
— Дело есть у меня к тебе, — ответил он.
— А вот откушай, тогда поговорим.
Когда закуска подходила к концу, Марк Данилович понемногу начал сводить беседу на должную почву.
— Дмитрия-то Ивановича душегубы зарезали…
— Уж и не вспоминай! Вспомяну — инда мороз по коже бежит. И ведь говорил я ему — оставайся ночевать: нет, поехал!
— Судьба его, знать, такая, — вставил замечание Турбинин.
— Судьба-то судьба, а только и дураком не надо быть.
— Кажись, ведь он женихом Катюши был?
— Да… Признаться, очень я хотел за него Катьку устроить, да не судил Бог. Ох-ох, грехи наши тяжкие!..
— За кого же теперь думаешь?
— А не знаю. Тужить нечего— женихи найдутся.
— Вестимо, найдутся. Ведь вот и я к тебе вроде как сватом.
— Ты! Ах, дуй тебя горой! За кого же ты Катьку сватать хочешь? — сказал Степан Степанович, с усмешкой поглядывая на вспыхнувшее лицо Александра Андреевича.
Гости поднялись с лавок и отвесили боярину низкий поклон.
— Просит тебя Александр Андреевич выдать за него дочку твою Катерину Степановну, — с новым поклоном проговорил Марк Данилович.
— Слезно молю: отдай за меня Катерину Степановну!
Люба она мне пуще света белого. Бью тебе челом на просьбе моей такой.
И Александр Андреевич поклонился в землю Степану Степановичу. Тот сидел, задумчиво опустив голову.
— Молода она еще…
— Моложе ее замуж выдают, — возразил ему племянник.
— Опять же приданое за ней невелико, — сказал старик и лукаво уставился на Турбинина.
Александр Андреевич так и замахал руками.
— Да нешто мне надобно приданое? Да хоть никакого!
— Твоя мать согласна ли будет? Может, ты впоперек ей идешь?
— Да ведь матушка сама приезжала ее сватать.
— Ну, коли так, будь по-твоему — бери Катьку!
Турбинин, вне себя от радости, бросился обнимать хозяина.
— Постой, постой! Этак ты меня и задушишь грехом! Ванька! Позови-ка сюда боярыню!
Анфиса Захаровна не замедлила прийти.
— Вот, мать, Лексашка просит отдать за него Катьку нашу. Как (смекаешь, отдавать за него, либо нет?
Боярыня удивленно взглянула на мужа, потом шутливо промолвила:
— Ай, нет! Можно ль за него, за этакого озорного, Катерину выдать!
— Вишь, что говорят! — усмехаясь, заметил Турбинину будущий тесть и продолжал: — что ж, снимать что ли, иконы да благословить их?
— Вестимо! Чего тянуть? Пойду скажу Кате да приведу ее, — и Анфиса Захаровна убежала из кбмнаты с не свойственною ей быстротой.
Катюша ничего не знала о приезде Турбинина и Марка Даниловича. Она сидела за работой, но больше для вида — по крайней мере, работа что-то плохо подвигалась. Боярышня была веселей обыкновенного. О смерти своего ненавистного жениха она давно узнала, и что-то похожее на надежду зашевелилось в ее душе. Теперь ее озабочила мысль, как бы свидеться поскорее с Александром Андреевичем и сказать ему, чтоб он возобновил сватовство.
— Катька! Надевай скорее сарафан поновей! — крикнула, входя в комнату, Анфиса Захаровна.
Та удивленно взглянула на мать.
— Зачем?
— Жених там. Благословим тебя сейчас.
Катя побледнела как полотно.
— Жених? Какой жених? — пробормотала она.
— А вот увидишь. Одевайся, одевайся живей!
Накидывая на себя дрожащими руками сарафан, Катя
едва не разрыдалась. Все ее надежды разом рухнули. Тот жених умер, явился новый. Она уже от всей души ненавидела этого неизвестного ей жениха.
«Выйду и крикну в глаза ему, что не £очу за него замуж идти, не хочу!» — думала она.
Когда она направлялась с матерью к светлице, в глазах ее была видна отчаянная решимость.
Мать украдкой поглядывала на нее и ухмылялась.
«Войду и крикну сейчас же!» — подумала девушка, берясь за ручку двери.
Она распахнула дверь и остановилась как вкопанная: первое, что ей кинулось в глаза, было сияющее от счастья лицо Александра Андреевича.
