Он крепко поцеловал ее, а она разомкнула губы, закрыла глаза и окунулась в… счастье. Ее опять обнимает мужчина, которого она любит.
Максимо прижался лбом к ее лбу.
– Мне нужно сказать еще очень много, но боюсь, что скажу что-нибудь не так. Я лучше покажу. – Он начал жарко целовать ее в шею, в щеку, в лоб. – Я могу показать? – прошептал он ей в губы.
– Да. – Она и плакала, и смеялась.
Максимо снял с нее блузку и застонал, увидев, что она без бюстгальтера.
– Любовь моя, что ты со мной делаешь. – Он с нежностью взял в ладони набухшую, жаждущую его прикосновения грудь, большие пальцы гладили кончики сосков. У нее был готов вырваться крик, но он заглушил этот крик поцелуем.
Элисон положила руки на его широкую грудь. Какое блаженство касаться его и словно в первый раз попробовать солоноватый вкус его кожи. Все ощущалось по-новому. Свежим. Она стянула ему через голову рубашку и отбросила на пол, где уже валялась ее блузка. Потом расстегнула молнию на его джинсах и, как завороженная, уставилась на дорожку волос на его мускулистом теле – дорожка сбегала вниз по плоскому животу. Она знала, куда вела эта дорожка, и это волновало и возбуждало.
– Ты такой сексуальный, – выдохнула она.
У него вырвался хрип, и она оказалась под ним на кушетке.
– Элисон, любовь моя, ты не знаешь, что заставляешь меня почувствовать. Это ни с чем в жизни не сравнимо.
– Догадываюсь.
Он не переставая целовал ее с такой жадностью, будто хотел поглотить всю целиком. Одно движение – и белье полетело в сторону, и ее белье, и его. И вот уже их ничто не разъединяет. Между ними никаких секретов, никакой неуверенности, только честность. Им нечего скрывать. Их ребенок у нее в чреве, между ними струится чистая, благодатная любовь.
Элисон устроилась поверх его, радуясь тому, что они соединяются в одно целое существо.
Их тела ритмично поднимались и опускались, они дышали в унисон.
Она видела смену переживаний на его лице, и у нее едва не закапали слезы. Она была уверена, что он видит точно такие же переживания у нее. Они вместе достигли предела. Элисон казалось, что она разлетается на две части, но руки Максимо удержали ее. Он шептал нежные, ласковые слова то на итальянском, то на английском.
– Ti amo. Я люблю тебя.
– Макс… – Голос ее звучал хрипло, сердце не умещалось в груди.
– Я люблю тебя. Знаю, мне следовало сказать эти слова раньше, но я хотел показать свою любовь. Я хотел раскрыть тебе свою душу в этой картине. Я хотел показать, что ты мне необходима, и показать своей физической близостью. Слова всего лишь слова, а действием я надеялся доказать это. Я никогда ничего похожего не чувствовал. Ты говорила, что необходимость в другом человеке делает людей слабыми. И моя слабость в том, что ты мне необходима. Но ты… ты такая смелая. Твоя любовь к нашему ребенку, твоя сила… вся ты… затронула меня настолько, что я не мог управлять собой, своими чувствами. Я был на грани безумия. Ты мне нужна. Это… это меня испугало. Я не хотел так сильно любить женщину, с такой всепоглощающей страстью. Но с тобой я был обречен. Я был бессилен не полюбить тебя.
– А я подумала, что ты больше не хочешь ребенка. Или меня не хочешь.
– Что?!
– Помнишь, после звонка от врача ты повел себя так, что я подумала, что ты отказался от намерения связать свою жизнь со мной, больше не хочешь стать отцом. Макс, ты ведь не выбирал этого для себя. Ты не выбирал меня, и я…
– Да, я тебя не выбирал. Ты была выбрана для меня. Это судьба, и я могу лишь благодарить божественное провидение.
– А кто сказал, что ты плохо выражаешь свои мысли?
Он нагнулся и поцеловал ее в губы, нежно и дразняще. Она вздохнула, наслаждаясь мгновением, и ответила на поцелуй.
– Я более умел в других формах общения, – сказал он.
– Покажи.
– Это будет величайшим удовольствием до конца моих дней.
