Елизавета тоже принесла с собой работу, однако Эрнст не желал с этим мириться.
— Так не пойдет, Эльза! — негодующе воскликнул он. — Если господин фон Вальде спросит меня в другой раз, я не скажу, что люблю тебя. Ты больше не играешь со мной и, наверное, вообразила, что такая же большая, как мисс Мертенс. Только это совсем не так!
Эти слова были встречены хохотом. Елизавета поспешно встала, подобрала платье, сосчитала, кому водить, и началась бесконечная беготня по саду.
Между тем у калитки раздался звонок. Фербер пошел отворять, и вскоре в саду появились доктор Фельс, Рейнгард и лесничий.
— Вот это да! — останавливаясь, рассмеялся доктор. — Какое невероятное превращение! Днем — валькирия, вечером — бабочка!
Лесничий подошел к племяннице, обнял ее и прижал к себе.
— Молодец, девка! — воскликнул он, наконец отстраняясь от нее и веселым взглядом окидывая ее стройную фигурку. — Посмотрите только, с виду как статуэтка из слоновой кости, а сердце и руки сильны, как у мужчины. Жаль, что ты не парень, а то быть бы тебе лесничим!
Доктор Фельс подошел ближе и протянул Елизавете руку.
— Господин фон Вальде был в городе и попросил меня приехать сюда. Он очень беспокоится, не сказались ли испуг и волнение на вашем здоровье.
— Нисколько, — отозвалась она, густо покраснев, и добавила шутливо: — Как видите, я вполне могу исполнять свои сестринские обязанности. Эрнст только что досадовал на то, что меня трудно поймать.
— Ну-с, я дословно передам господину фон Вальде ваш ответ, — сказал с улыбкой доктор. — Пусть он сам решит, насколько эти слова успокоительны для него.
Фербер предложил гостям сесть. Доктор закурил сигару, судя по всему, он чувствовал себя очень хорошо в этом обществе. Говорили главным образом о покушении Линке. Сразу же после его увольнения обнаружился целый ряд махинаций, которые он проворачивал в отсутствие хозяина. Слухи об этом быстро распространились, и, хотя фон Вальде решил не привлекать мошенника к ответственности, Линке все же не получил места, на которое рассчитывал. Это обстоятельство, по-видимому, и толкнуло его на сегодняшний поступок. Были приняты все меры, чтобы поймать преступника. Лесничий со своими молодцами прочесал весь лес, но тщетно. Рейнгард сообщил, что фон Вальде строго-настрого запретил всем в замке рассказывать что-либо об этом происшествии своей сестре, потому что испуг мог повредить ей. Баронесса Гольфельд и старая камеристка также не должны были ничего знать об этом.
— В Л. по желанию господина фон Вальде об этом деле не будут распространяться, — продолжал он, — ведь назавтра в замок приглашено чуть ли не полгорода.
— Да, все животные и птицы на серебряном или золотом поле, — язвительно заметил доктор, — то есть все дворянские гербы и все чиновники, начиная с тайного советника. Отбор самый строгий, как при дворе. Поэтому я упросил жену одеться очень скромно, будет этакой галкой между благородными соколами. Нас, к величайшему нашему изумлению, тоже «просили пожаловать».
— Да, между прочим, доктор, — со смехом воскликнул Рейнгард, — сегодня в Л. мне рассказали, что старая принцесса Екатерина хотела сделать вас своим лейб-медиком, а вам как-то удалось от этого отказаться. Это правда? Весь Л. не может прийти в себя от изумления.
— Ах, это случается каждый день! Впрочем, это истинная правда. Я дерзнул отказаться от этой чести.
— Но почему?
— Во-первых, потому что мне жаль тратить время на истерические причуды высокопоставленных особ, а во-вторых, я испытываю священный ужас перед придворным этикетом.
— Да-да, — рассмеялся лесничий, — я тоже всегда крещусь, когда ухожу из замка. Наша добрейшая княгиня не обращает внимания, если не так поклонишься, как предписывает этикет, но это возмущает придворную челядь, которая тотчас кричит: «Караул!»
Спустились сумерки. Все семейство Ферберов и мисс Мертенс проводили гостей до калитки. Когда все вышли на площадку, снизу, из долины, донеслись звуки музыки. Это музыканты из Л. исполняли серенаду в честь фон Вальде.
