Верно, министерство это было и оборонное. Но не только оборонное — достаточно сказать, что все атомные реакторы для энергетики и для промышленности разрабатывались и строились этим министерством. Так что оно по-крупному работало и на гражданские нужды…
КОММЕНТАРИЙ: Реактор RBMR на графитовых стержнях, взорвавший Чернобыльскую АЭС, был разработан отчасти и для военных нужд: одновременно с выработкой электроэнергии он производил и плутоний, необходимый для атомных боеголовок.
Ф.Штейнхаузер, ученый, глава секции атомной безопасности IAEA
… Подчиненность нашего концерна? Сегодня мы являемся государственной организацией. Нам такой статус придан постановлением правительства, и мы непосредственно подчиняемся первому вице-премьеру — параллельно с Министерством энергетики. В нашем распоряжении совершенно нет электросетей, то есть мы не передаем электроэнергию, не распределяем ее по потребителям — мы, можно сказать, оптом продаем ее Министерству энергетики, оно уж доводит ее до потребителя.
Приватизация? Я думаю, что после чернобыльских событий вряд ли нам удастся кого-либо убедить в пригодности для нас американского опыта: мы, наверное, еще очень долго не будем ставить вопрос о приватизации атомной энергетики. Народ должен понимать — ответственность за безопасность эксплуатации атомного реактора несут люди, облеченные государственной властью, с которых, соответственно, можно и спросить…
ЦИТАТА: «Разработки атомного оружия в нашей стране явились не чем иным, как атомной войной против собственного народа»…
Н.Миронова, председатель регионального Комитета по противоатомной безопасности. Челябинск.
«…Советские атомные проекты были больны — начиная от самой их концепции мегаломании, обернувшейся теперь кошмаром, похожим на конец света. Это — настоящий ночной кошмар, только он не уходит с пробуждением…»
Р.Шатырник, Белорусский государственный комитет по Чернобылю
…Другое дело — опыт технологический, опыт технический: все-таки энергетика на Западе развивалась в других условиях, и, вероятно, есть вещи, в которых она впереди и которые могут быть использованы на Украине. Например, американская фирма «Вестингауз», которая сегодня и эксплуатирует атомные станции, и проектирует, и выпускает все оборудование для них. И она же строит атомные электростанции, сдает их, как говорят, под ключ — т. е. полностью готовыми к эксплуатации. Нам сто лет надо, чтобы дойти до этого уровня. Вот заполучить бы эти технологии…
Говорите, пригласить партнера из того же «Вестингауза»? Инвестиции — взять в обмен на долю предполагаемых прибылей? Конечно, тогда весь процесс ускорится… Но вот что я вам скажу: я пять лет проработал директором Чернобыльской атомной станции, я не бедный человек для Советского Союза — мне всего хватает. Но я не знаю, кто у «Вестингауза» может купить сегодня какие-то технологии — я имею в виду частника — если он свои деньги заработал честным трудом. Откуда у него сегодня могут взяться такие деньги, я не знаю. Государство, конечно, другое дело.
Но я не вижу, как сегодня даже и государство может гарантировать расчет с тем же «Вестингаузом»… Частные фирмы вряд ли пойдут на те инвестиции, о которых вы говорите, — вкладывать средства, скажем прямо, безо всяких гарантий. Мы рассчитываем сегодня совершенно на другое: на помощь, на долгосрочные кредиты, которые государство Соединенные Штаты Америки даст государству Украина… А уж под эти инвестиции «Вестингауз» или какая-либо другая фирма сможет работать.
Продавать электроэнергию за рубеж? Можно было бы — но не сегодня. Это, действительно, выглядит как парадокс: несмотря на сокращение выработки электроэнергии на Украине, причем достаточно серьезное — скажем, на двадцать процентов, — электроэнергии нам хватает. И притом, что мы почти на две трети сократили поставки энергии с Украины за границу, в Восточную Европу — там ее тоже хватает.
Везде сегодня (и когда эта тенденция кончится, я лично прогнозировать не берусь) идет снижение потребления электроэнергии. Но, как ни странно, этот парадокс многих политиков и государственных деятелей не заставляет задумываться о завтрашнем дне. А для энергетики завтрашний день — это пять-шесть лет: столько занимает постройка блока.
